Техники судьбы

Мы должны действовать, не для того, чтобы противостоять судьбе – это не в наших силах, – а для того, чтобы идти ей навстречу.

Кристиан Фридрих Хеббель



– Уважаемые коллеги, прошу передать ваши судьбофоны помощникам или отложить в сторону, предварительно отключив звук. Мы начинаем наше слушание.

Зал собрания превратился в живой оркестр. Члены Совета закашляли и закряхтели, носы их резко засопливили, ягодицы заерзали на неудобных стульях, а судьбофоны завибрировали, переходя в беззвучный режим. Эта симфония утихла только через пару минут. Тогда-то в центр круглого зала и был вызван главный обвиняемый – крепко сложенный, лысеющий мужчина в сером свежевыстиранном и отглаженном комбинезоне с сияющим логотипом ОАО «Техники Судьбы» на спине и точно таким же шевроном на плече.

– Представьтесь Совету.

– Костромин Павел Рефрижераторович, мастер центрального отделения ОАО «Техники Судьбы», – заявил мужчина, отчеканивая каждое слово. Его взгляд сверкал вызовом, пробегая по лицам членов Совета. Многие прятали глаза.

Несмотря на то что этот человек являлся их прямым начальником много лет назад, а теперь стоит здесь в роли подсудимого, большинство присутствующих все еще испытывало трепет перед его несгибаемым авторитетом и командирским тоном.

– Павел Рефрижераторович, сколько лет вы уже занимаете должность мастера? – сидя за массивным дубовым столом, обратился председатель к Костромину.

– Девяносто четыре года.

– До этого вы двадцать пять лет трудились штатным техником, – председатель внимательно прочитал цифры, приопустив очки ближе к кончику носа, – и успешно выполнили сто две тысячи двести сорок три заявки из ста трех тысяч.

– Трудился. Выполнил.

– Исходя из этих впечатляющих данных, – повысил голос член Совета, – можно с уверенностью утверждать, что за сто девятнадцать лет службы в Бюро судеб вы основательно ознакомились со всеми параграфами и пунктами КОДЕКСА Судьбы, а также со всеми правилами, примечаниями и наказаниями за нарушение этих самых пунктов и подпунктов.

– Ознакомился.

Костромин отвечал коротко, сухо и искренне, при этом не опуская глаз, отчего напряжение в зале не спадало ни на секунду.

– Хорошо. Продолжаем, – кашлянул в кулак председатель, и несколько пар ягодиц снова заерзало на жестких сиденьях. – Судя по вашим документам, за сто девятнадцать лет службы вами в Бюро было передано двадцать докладных о грубейших нарушениях КОДЕКСА. Пятнадцать из них мы получили за последние десять лет.

Он вопросительно посмотрел на Костромина, и тот кивнул.

– Слушайте, – председатель снял очки и осторожно протер линзы платком. – От этих нарушений волосы становятся дыбом.

Мужчина взял в руки список и, облизав сухие губы, начал зачитывать вслух:

– Разоблачение техников во время выполнения заданий, несогласованная передача заявок между сотрудниками, грубое отступление от регламентов и несоблюдение рекомендаций, прямое вмешательство в судьбу, нелегальный аутсорсинг…

По залу растекся тревожный шепот.

– Как это понимать, Павел Рефрижераторович? – председатель отложил в сторону бумаги и требовательно взглянул на мастера.

– Проблемы со штатом, товарищ старший судьбонос. Много новеньких, у кого-то нервы не выдерживают, плюс старые правила постоянно теряют актуальность: меняются, дополняются. Те, кто работают давно, не всегда успевают за изменениями, а некоторые не могут принять их, оставаясь верными старому КОДЕКСУ, традициям и…

– Хватит! – рявкнул председатель. – Это ваши заботы как мастера – решать подобные вопросы.

– Я писал объяснительные по каждому делу, – все еще не теряя самообладания, отвечал Костромин.

– Да. Мы читали, – не в силах скрыть нервную улыбку, председатель посмотрел на коллег, и те испуганно закивали. – Но от такого количества нарушений нельзя отделаться объяснительными. Ваших отписок недостаточно. Предлагаю разобрать каждую докладную коллективно. Прямо сейчас. А по окончании заседания вынести вердикт вашим действиям. Коллеги, вы согласны?

Покашливания и ерзанья стали более утвердительными, и это можно было принять за одобрение со стороны членов Совета.

– Прошу тишины.

Зал успокоился.

– Хорошо, приступим. Первое дело…

Председатель открыл папку сигнально-красного цвета, достал из нее стопку листов и, постучав ими по столу, выровнял. Поправив очки, он начал читать.




Ночной гость


Запрет на разглашение информации

1.1. Запрещается любое разглашение информации о деятельности судьбостроительной организации, включая сведения о методах, технологиях и стратегическом планировании, осуществляемом в рамках данной деятельности.

1.2. К информации о существовании и деятельности служителей Судьбы имеют доступ исключительно организации-партнеры, действующие в соответствии с установленными договорами, в частности, по примеру ОАО «Техники Судьбы». Доступ к указанной информации осуществляется на основании предварительного согласования и в соответствии с внутренними регламентами, определяющими порядок доступа и использование сведений, касающихся служителей Судьбы.

КОДЕКС Судьбы


Света Галкина проснулась посреди ночи от ощущения чьего-то присутствия. Свет уличного фонаря прошивал насквозь дешевые шторы и очерчивал мужской силуэт у края кровати. Галкина решила сморгнуть видение, но силуэт не исчез. Более того, он начал двигаться. Страх парализовал Свету, не давая закричать.

«Господи, только бы он забрал деньги и украшения, а меня не тронул», – молилась про себя Галкина, но, вспомнив про семьсот рублей в кошельке и тот прикольный кулончик с тираннозавром, который нашла на вокзале, решила, что ей капец.

Притворившись крепко спящей, она осторожно подглядывала за неизвестным, когда тот отворачивался. Мужчина был среднего роста, лысоват; растянутая футболка не до конца прикрывала круглое пузо. В какой-то момент незнакомец повернулся, и что-то блеснуло на его ремне. Это было шило или отвертка – Света не разглядела, но точно что-то острое.

«Мама дорогая, да за что же мне это…» – раздавалось в голове у Галкиной.

Мужчина наклонился к кровати и, кажется, начал снимать резинки, которыми простыня держалась за матрас.

«Зачем?! Может, хочет завернуть меня в нее, чтобы как можно меньше шуметь во время убийства? Но ведь можно завернуть в одеяло», – пыталась понять логику происходящего девушка.

Закончив возиться с постельным бельем, мужчина подошел к стулу, где лежал телефон Галкиной, и взял его.

«Он заблокирован, идиот! Ты ничего не сможешь с ним сделать!» – торжествовала Света.

Но буквально через секунду экран аппарата вспыхнул, осветив небритое лицо. «Маньяк» с задумчивым видом водил пальцем по экрану, а Галкина никак не могла поверить в происходящее. Она чувствовала себя совершенно обреченной.

Положив наконец телефон на место, мужчина взглянул на Свету и, тяжело вздохнув, словно только что отпахал смену на заводе, направился к окну, оставив нетронутым беззащитное полуобнаженное женское тело.

«Я не поняла, тебя что-то не устраивает?» – успела даже обидеться Галкина, но, вспомнив, что она вообще-то в опасности, сменила злость на радость.

Тем временем мужчина снял с пояса баллончик и, встряхнув, распылил что-то в углах и на подоконнике. Затем схватился за оконную ручку и повернул ее, впустив в комнату ночную прохладу. Теперь Галкина смотрела на него широко открытыми глазами. Кряхтя и тихонько поругиваясь, мужчина перелез через подоконник и исчез в окне, которое через секунду закрылось за ним, а затем снова открылось, оставив щелку для проветривания сверху.

Выдохнув так, словно с груди подняли бетонный блок, Галкина хотела было броситься к окну, чтобы убедиться, что этот пришелец ушел, но, почувствовав внезапно накатившую усталость, резко провалилась в сон. А когда проснулась, на дворе уже вовсю звенел новый день.

– Муха-бляха! Проспала! – вскрикнула Галкина, глянув на время в телефоне. – Как же так? Я ведь ставила будильник, я точно помню! – она вскочила с кровати и сразу заметила, что простыня, как обычно, скомкана, а старый матрас наполовину оголен. – Да задолбали эти резинки вечно слетать! – ругнулась вслух Света и тут же почувствовала неприятное першение в горле.

«Простыла. Ну конечно, окно вон всю ночь было открыто», – мысленно злилась Галкина.

И тут Света вспомнила, как совсем недавно странный тип вышел в это самое окно. Выглянув на улицу, она восстановила в памяти все детали прошедшей ночи.

«Да здесь же третий этаж! Приснится же такое, как будто реально все было. Блин, а чего подоконник такой пыльный? Ладно, потом протру, некогда».

Плотно закрыв окно, она быстро оделась, нацепив, как обычно, разные носки, и, застегнув на шее кулон с тираннозавром, выбежала из дома.

Ближе к обеду у Галкиной поднялась температура, а голос совсем осип. Скрепя сердце шеф отпустил ее домой отлеживаться, но потребовал завтра быть полной сил и оптимизма.

«Какой уж тут оптимизм, – шмыгала носом Света, глядя дома в холодильник, где стояла одна-единственная кастрюля с постной гречкой. – Ну почему мне постоянно так не везет?»

В скудной аптечке Галкиной нашелся только лейкопластырь и активированный уголь. Прополоскав горло водой с содой, она упала на кровать и отрубилась. Проснулась глубокой ночью, снова ощущая чье-то присутствие.

«Что? Опять?!»

На этот раз знакомый силуэт опустился на корточки и что-то подкручивал у кресла. Света осмелилась приподнять голову, чтобы получше разглядеть, что он там делает. Заметив рубец мужской задницы, как у классических сантехников, Галкина брезгливо поморщилась. Закончив с креслом, он встал и, подтянув штаны, направился к роутеру. Перевернув его, мужчина достал изо рта зубочистку.

Понимая, что этот тип вот-вот сбросит роутер до заводских настроек, Галкина не выдержала и крикнула:

– А ну, не смей! Мне потом в техподдержке мозг чайной ложкой выскребут, пока я эту фельдибобину настрою!

Видимо, совсем не ожидая такого поворота событий, мужчина выронил роутер, и тот, ударившись об пол, загорелся красным.

– Ну спасибо, блин! – Галкина вскочила с кровати, сжимая кулаки. – Ты кто такой вообще?! Как сюда попал?! Почему вздумал мне гадить?!

– Я не понял, – почесал залысину незваный гость, глядя на взъерошенную Свету, – ты чё, видишь меня, что ли?

– Не только вижу, но и чую! Про дезодорант слыхал?

– Да что происходит? – никак не мог взять в толк мужчина.

– Это я тебя спрашиваю! Ты кто?! Насильник? Так у меня для тебя сюрприз, я подготовилась! – Света сунула руку под подушку и вытащила оттуда вилку и перцовый баллончик. – Выбирай: вилкой в глаз или перцовый газ? – направила она оба оружия на злоумышленника.

– Перцового газа не бывает, – деловито заметил он. А потом убежденно добавил: – И ты меня видеть не должна.

– А я вижу, прикинь!

– Да я понял, не ори ты так! И вообще – успокойся.

– И не подумаю! – замотала головой Света и встала в боевую стойку.

– Слушай. Меня Вадик зовут, Метелкин. Я из Бюро, – попытался наладить контакт пришелец.

– Какого еще бюро? У вас, маньяков, уже и бюро есть?

– Да не маньяк я, психованная ты истеричка! Из Бюро судеб я! – не выдержал Метелкин и сорвался на крик, но, опомнившись, прикрыл рот рукой и уже почти шепотом продолжил: – Прикрепленный к тебе техник. Работаю с тобой уже пять лет.

– Что ты мелешь? Я сейчас полицию вызову!

– Пф, удачи, – отвернулся Метелкин и вернул роутер на место.

Не обращая внимания на Галкину, он проследовал в ванную комнату, где начал разбирать бачок унитаза, а когда закончил, то, опустившись на одно колено, достал из кармана коробок и выпустил оттуда несколько пауков, которые радостно разбежались по помещению.

– Эй, ты что творишь?! – не сдавалась Света.

– Ты еще не спишь? Настраиваю струны судьбы, – устало ответил Метелкин.

– Да ты же мне тут живность всякую разводишь и ломаешь всё…

– Такова се ля ви, – развел руками техник.

– Да что ты мне про судьбу чешешь? Ты же обычный извращенец!

– А вот сейчас обидно было, – бросил Метелкин, поднимаясь с колена. – Я не извращенец. Когда мы на смену выходим, нам все физические влечения отрубают. Ты мне не интереснее, чем обои за шкафом.

– Значит, бытовой извращенец, – поставила диагноз Света.

– Ой, всё, мне пора, – щелкнул пальцами Метелкин, и Свету как обухом по голове ударило.

Она проснулась утром еще до будильника. Телефон показывал отсутствие Wi-Fi. Встав с кровати, Света направилась к окну, но по дороге задела мизинцем ножку кресла и, взвизгнув от боли, начала сыпать проклятиями:

– Метелкин, козел, чтоб тебя! А-а-а! Паук!

Весь день Галкина была злая как собака. После работы она пошла прямиком в церковь, где сорок минут сетовала на свою судьбу, просила высшие силы прогнать подлеца Метелкина, что пакостит в ее квартире по ночам. А если это невозможно, то пусть хотя бы пришлют кого поприличнее, такого, кто не будет ей жизнь портить.

* * *

В половине четвертого утра Света проснулась, ощущая на себе тяжелый взгляд.

– Ну что, довольна? Настучала, оболгала. А ведь мне семью кормить, – смотрел на нее прямо в упор Метелкин, скрестив руки на груди.

– Семью? – удивилась Галкина, все еще находясь в полусне.

– А ты думала, я тут прихожу на твои пятки голые облизываться? Я же сказал, что ты мне безразлична! А теперь мне из-за тебя выговор сделали…

– Сожалею, но ты сам виноват. Нечего мне всякие подлянки устраивать, – оправдывалась Света. – Я из-за тебя болею, без интернета сижу и без денег. За что мне такого, как ты, прислали?

– Какого – такого? – нахмурился Метелкин.

– Ну… такого вот… – она бросила взгляд на видавшие виды кроссовки и футболку в каких-то мазутных пятнах.

– Я, вообще-то, свою работу нормально делаю. Все как в наряд-заказе, с точностью до винтика, – буркнул Метелкин и, достав блокнот, начал перечислять задачи и рекомендации: – Добиться простуды, чтобы ушла пораньше с работы и не попала вечером под грузовик; сбить настройки роутера, чтобы не скачала вредоносную программу, которую пришлет взломанная подруга в социальной сети; подбить мизинец, чтобы надела другую обувь и не подвернула ногу по дороге…

– Так, погоди… – остановила его Света. – Это что же получается: ты мне помогаешь, что ли?

– А ты думала! – фыркнул техник. – Столько фильмов снято и столько книг написано про нашу работу, что это уже стало попсой, а ты удивляешься, будто только из болота вылезла. Тоже мне – житель мегаполиса.

– Так ты ангел? – расширились заспанные глаза Галкиной.

– Шменангел. Я тебе сказал: из Бюро я. Техник. Вадим Метелкин.

– Так ты живой, что ли?

– Живее всех живых. Работа просто такая. Не я – так кто-нибудь другой, понимаешь?

– Вроде бы… Может, чаю? Расскажешь немного о своей работе, – предложила Света, чувствуя, как злость отпускает.

– Пожалуй, – кивнул Метелкин, и они прошли на кухню.

– А как на такую работу берут? – наливая кипяток в кружку, спросила Света.

– Как и на любую другую, – безмятежно ответил техник. – Позвонили по резюме в интернете и предложили. Главное – опыт. А он у меня большой.

– Я заметила, – взглянула Света на паутину в углах кухни.

– Паутина из баллончика, – объяснил Вадим. – Убираться надо чаще. Это просто напоминание, без всяких последствий.

– Кто бы говорил, – смерила его взглядом Галкина. – Приходишь к девушке ночью, а одет так, словно из запоя не вылезаешь. У вас что, формы нет?

– Поистрепалась, – отхлебнул чай Вадим. – Ты вообще-то не должна меня видеть, если помнишь.

– Ну а я вижу. Так что, будь любезен, приходи в чистом, выглаженном и в ремне дырки дополнительные проделай.

– Ты мне не жена, – напомнил техник.

– Я – клиент, а клиент всегда прав, – отрезала Света и достала из шкафа кусковой сахар.

– Ладно. Учту, – кивнул Метелкин.

– Слушай, а долго еще это будет продолжаться? Я имею в виду невезение мое, – с опаской спросила Света.

– Понятия не имею. У меня задачи только на ближайшую смену. Но, поверь мне, я общаюсь с другими техниками, и у тебя все очень даже хорошо. Своя квартира, доставшаяся от бабушки, работа в офисе, а не на вредном производстве, родители живы-здоровы. Не гонись ты за успехом – всему свое время. Кто знает, что будет завтра? Может, я тебе на работе клавиатуру сломаю, шеф отправит тебя за новой, а ты в магазине будущего мужа встретишь или в лотерею какую выиграешь. Тут ведь не угадаешь.

– Так ты и на работу ко мне ходишь?

– Пока ты спишь, я готовлю весь твой день.

– Надо же… А я еще переживаю, что до меня никому нет дела, а тут вона как… – задумчиво произнесла Галкина.

Допив первую чашку, Метелкин попросил добавки.

– А как же твоя семья?

– У нас отпуск удлиненный. Три месяца плюс льготы и выходные.

– Кто же тогда за мной следит в это время? – встревожилась Галкина.

– Так сменщик же. Ладно, мне пора, – поднялся техник. – А ты иди спи. Я спрошу у начальства, что там за проблемы с видимостью, – сказал Метелкин и вышел по привычке через окно.

 

[Константин]

Мы должны действовать, не для того, чтобы противостоять судьбе – это не в наших силах, – а для того, чтобы идти ей навстречу.

Точно подмечено))

 

[Юлия]

Теперь они виделись раз в неделю. Метелкин что-то настроил, и Галкина почти не просыпалась, но если уж просыпалась, то они с Вадимом шли на кухню и болтали обо всем на свете, особенно о чужих судьбах.

– А ты думаешь, как звездами становятся? – смеялся Метелкин. – Утром в собачью каку наступит человек, а вечером его уже зовут сниматься в его первом фильме, вот как бывает. И никто из них никогда не скажет спасибо технику. А мы ведь пашем в поте лица.

– Да уж… А от людей вообще ничего не зависит, что ли?

– Зависит. Почти девяносто процентов всех событий – результат ваших действий и решений, – признался Вадим. – Мы только корректируем детали. Всех тонкостей не знаю, но в основном ты все сама. Я просто выпендриваться люблю, цену себе набить, – улыбнулся он.

– Ясно. Слушай, а ты молодец. Форма тебе к лицу. Смотрю, бриться начал и туалетной водой пользоваться, – похвалила Света перемены во внешнем виде Метелкина, и тот залился краской.

– Спасибо. Жена тоже заметила. Говорит, что ты на меня положительно влияешь.

– А она не ревнует? – испугалась Света.

– Не-е-е. Она ж тоже техник. Знает, как дела обстоят.

– Как интересно…

– Ага. Завтра и у тебя интересный день будет, прошу прощения заранее.

– Да ладно уж, я привыкла, – махнула рукой Галкина.

– Вкусное у тебя печенье сегодня, Свет, – похвалил Вадим.

– Спасибо, я сама пекла, доедай.

Они не заметили, как сдружились, и узнавали друг о друге все больше. Метелкин стал частью Светиной жизни, а не только ее судьбой. А через пару месяцев он пропал. Зато появился другой.

– Ты еще кто? – оторопела Света, увидев незнакомого мужчину в выглаженном костюме, белых перчатках и с противно идеальной прической.

– Ваш новый техник. Вы замену просили.

– Так это когда было!

– Ну у нас в Бюро процессы идут достаточно медленно, Бюро – равно бюрократия.

– Э-э-э нет, так не пойдет. Ты это, давай-ка, шуруй отседова, возвращай мне Вадика, – наехала Галкина на новичка.

– Не могу. Перевели его. Вы же сами просили. Зато у вас теперь все будет иначе. Я вам тут уже карму немного почистил и лампочку заменил, – улыбался красивый, как подарочная обертка, незнакомец.

– Слышь, пижон. Я уже в курсе, как у вас все устроено. Ты мне здесь лампочку заменил, а завтра мне там, – Света кивнула в сторону окна, – на голову кирпич упадет.

– Всего лишь птичий помет, – невинно улыбнулся техник.

– Во-во, я и говорю, фигню мне какую-то подсунешь. Давай-ка обратно мне Вадика.

– Простите, но это так не работает. А сейчас пора спать.

Техник хлопнул в ладоши, и Света, не успев сказать больше ни слова, провалилась в сон.


* * *

Жизнь изменилась. Да, дела действительно пошли в гору. На работе повысили, на горизонте замаячили какие-никакие отношения с молодым и перспективным программистом. Галкина не отбивала мизинцы, роутер работал исправно, а пауки разбежались. Но было что-то во всем этом не то – словно чужая судьба ворвалась в жизнь Светы.

Все встало на свои места, когда Галкина загремела в больницу с острым аппендицитом и чуть не погибла. Потом начались проблемы на работе, молодой человек оказался настоящей сволочью, а дома завелись клопы.

– Вот тебе и красивая обертка, – ругалась Света, но с тех пор она вообще перестала видеть техников. Видимо, Бюро перекрыло-таки канал связи.

Целый месяц Галкина ходила в церковь и умоляла вернуть на прежнее место Вадика, но ничего не менялось. По ночам она больше не просыпалась, а дела шли хуже и хуже… Пока однажды утром Света не ушиблась головой о дверцу шкафа, а потом еще и стиральная машинка залила всю кухню.

Сколько же радости было у Галкиной: она узнала почерк Метелкина. Все потихоньку начало налаживаться. Жертвуя меньшим, Света снова стала получать от жизни больше. Это случилось благодаря тому, что ее техник вернулся, хотя она его с тех пор ни разу не видела. Но пауки и пыль на подоконнике доказывали: именно Вадик следит за тем, чтобы все было как положено. А еще Галкина заметила, что из холодильника стало пропадать ее самодельное печенье.

– Кушай-кушай. И жене привет передавай! – приговаривала Света каждый раз, заботливо выкладывая угощение на красивую тарелку.




В зале слушания


– Итак, Павел Рефрижераторович, – закончив читать первое дело, обратился председатель к мастеру, – исходя из вашего доклада, некий техник Вадим Метелкин мало того что предстал перед своей подопечной, раскрыл важную информацию о действии организации и не стер память, так еще и посвятил клиентку в свои личные дела, сблизился с ней и теперь систематически получает некое поощрение в виде кондитерских изделий за свои прямые обязанности. А судя по тому, что этот сотрудник все еще числится в штате, вы его не уволили. Как это понимать?

– Мы не виноваты, что нам прислали партию бракованных препаратов невидимости. Собирались сперва сами решить проблему и заставить гражданку Галкину поверить в то, что это были галлюцинации или сновидения, – пояснил мастер.

– Допустим.

– Но потом, когда стало ясно, что клиент сложный и схема не работает, решили завербовать Галкину и переквалифицировать ситуацию в трудовое собеседование. Тогда и Метелкина получилось бы оставить. Этот сотрудник куда более ответственный и преданный делу, чем многие из присутствующих здесь, – Костромин направил прищуренный взгляд на конкретных людей, и те моментально сделали вид, будто что-то обсуждают с коллегами.

– Да, статья одиннадцать точка пять третьего раздела КОДЕКСА Судьбы разрешает такие методы, если они имеют положительный успех в течение семи календарных месяцев. Подскажите, сколько времени прошло с того момента, как Метелкин обнаружил себя, – перевалился через стол старший судьбонос.

– Десять лет, – впервые за тридцать минут собрания, мастер отвел взгляд при ответе.

– Да вы с ума сошли! – послышался голос одного из членов Совета.

Зал вмиг наполнился возмущенным гулом. Люди старались перекричать друг друга, щедро посыпая обвинениями лысеющую голову Костромина.

– Мы подали запрос в Бюро! – Костромин вдруг взорвался, его бас раскатился по залу, заглушая все разговоры. – Будь у вас нормальная система, а не это бюрократическое болото, мы бы устроили Галкину за два дня! Я сам лично трижды звонил и неоднократно писал, уточняя, в какой стадии наша заявка, а в ответ – лишь невнятные заверения, что ситуация находится на рассмотрении. Развели бардак, и теперь пытаетесь свалить вину на нас!

Закончив свою тираду, мужчина вытер испарину со лба.

– Понимаю ваше недовольство, – кивнул председатель и поправил очки. – Да, в Бюро действительно существуют проблемы с обработкой запросов, ведь их поступает до тридцати в минуту. Однако в таком случае вы должны были блокировать заявку и стереть память клиенту, а заодно и технику.

– Мы не уследили, – признался Костромин, повесив голову. – Я не уследил…

– Не уследили, да. Как и в случае с неким Лампочником?

– Лампочник… Это тот самый? – раздалось с задних рядов.

– Да, я слышал о нем. Мне казалось, что это шутка. Какой позор…

Костромин не обращал внимания на все эти упреки. Он уже вдоволь наслушался критики в свое время по этому делу. Теперь это были просто отголоски прошлого.

Наконец председатель отложил папку с делом Метелкина и взял в руки другую, на титульном листе которой красовалась фамилия Карасев. Стукнув стопкой, как и в прошлый раз, глава собрания дождался, когда внимание всех снова будет направлено на него, и начал зачитывать текст вслух.

 

[Юлия]

Лампочник


Курс молодого техника на базе Судьбостроительного университета был официально отменен в 2011 году в связи с превышением численности населения планеты Земля в семь миллиардов человек. В результате данной реорганизации правила приема на службу были упрощены, а критерии отбора кандидатов смягчены. Одновременно с этим в высших учебных заведениях Судьбы была введена степень бакалавра, что позволило будущим служителям Бюро быстрее занимать инженерные и руководящие должности, а также накапливать профессиональный опыт непосредственно на рабочем месте.


– Здравствуйте, вы еще ищете работу? – услышал Юра Карасев сквозь сон.

– Щу-у-у, – просвистел парень, не размыкая глаз. Он все еще находился между сном и реальностью.

– Отлично. В нашу компанию «Техники Судьбы» требуется специалист широкого профиля. Официальное трудоустройство, полный социальный пакет, гибкий график, удлиненный отпуск и выходные дни…

Поток слов начал затекать Карасеву в оба уха и вымывать оттуда весь сон.

– Вы кто? – подскочил на кровати Юра, заметив перед собой незнакомую женщину в круглых очках и пиджаке, надетом поверх белого вязаного свитера.

– Меня зовут Людмила, я эйчар-менеджер. Вы заявку оставляли на сайте по поиску работы, – представилась незнакомка.

– Какого… Какого хрена вы в моей квартире делаете?! – протер глаза Карасев и взглянул на входную дверь. Ключи торчали в замке – значит, с той стороны дверь открыть не могли.

– Провожу собеседование, – спокойно ответила женщина. – У вас в резюме написано, что вы хорошо владеете ручным инструментом, стрессоустойчивы, уверенный пользователь ПК и «Андроид». Это верно?

– В-верно, но как вы вошли сюда? Почему не позвонили?

Карасев включил на телефоне фонарик и направил на женщину, но как только свет попал на нее, она тут же исчезла из поля зрения. Юра обрадовался. Это был первый в его жизни глюк.

– Видимо, и правда пора на работу устраиваться, а то от безделья уже мозги набекрень съехали, – произнес он вслух и выключил фонарик, но тут же вскрикнул: – А-а-а!

Женщина снова была на прежнем месте.

– Видите, сами говорите, что в активном поиске. Значит, нет смысла тянуть, – продолжила как ни в чем не бывало гостья.

– Вы призрак? – потянулся было к ней Карасев.

– Руки уберите. Я, вообще-то, при исполнении, – грозно отмахнулась женщина от полуголого Юры.

– Прошу прощения…

– Ничего, я привыкла, – поправила она прическу. – Давайте объясню вам суть работы.

– Ну… ну давайте…

– Мы занимаемся корректировкой судеб. Каждую смену вам будет приходить разнарядка на сутки. В основном требуется делать какой-то мелкий ремонт или, наоборот, антиремонт. Ничего особенного, с чем бы не справился выпускник практически любого ПТУ, имея в своем арсенале отвертку и пассатижи.

– Инструмент свой, что ли? – нахмурился Юра.

– Первые полгода. Если пройдете испытательный срок, выдадим потом вместе со спецовкой. Прошу не перебивать. Так вот, за каждым человеком на планете закреплен техник, который так или иначе влияет на его судьбу. Например, техник может разрядить за ночь ваш телефон, и вы утром проспите на работу, но зато не встретитесь с грабителем, поджидающим жертву у стадиона. Из крана у вас будет течь только кипяток, и вы не сможете вымыть голову, а значит, в вас не влюбится новая сотрудница, выбрав более опрятного кандидата. А все из-за вмешательства вашего техника! Еще он может размагнитить вам банковскую карту, и вы, соответственно, не расплатитесь утром в автобусе. Вас высадят, вы пойдете пешком и не попадете вместе с остальными пассажирами в аварию. А может быть, не попадете на розыгрыш призов, который внезапно устраивает городской перевозчик, и не выиграете поездку на курорты Кавказских Минеральных Вод как стотысячный пассажир – тут уж как разнарядку пришлют…

– Да вы… Да вы же только что описали мой день две недели назад, когда меня уволили! – пыхтел от злости Карасев.

– Так нагляднее, – кивнула женщина. – И все это благодаря вашему технику Сутулину Ивану Ивановичу.

– Где эта собака сутулая? Я ему сейчас все зубы пассатижами повыдираю! – Юра вскочил с кровати и начал оглядываться.

– Он на пенсию вышел три дня назад, так что вы временно без техника. Если будете работать у нас, вам техник не понадобится. Сами на себя будете разнарядку получать – еще один бонус от компании, – подмигнула кадровик.

– Я не пойму, вы домовые, что ли, или другие какие сказочные гоблины? – спрашивал Юра, натягивая штаны.

– Нет. Обычные люди. Компания зарегистрирована в налоговой, мы платим все пенсионные отчисления, у вас будет запись в трудовой книжке.

– А по зарплате что?

– Смотря сколько людей за вами закреплено. На первых порах оклад – выше средней зарплаты по региону, плюс выплаты за вредность.

– Знаю я вашу «среднюю по региону», – фыркнул Юра. – Одни едят мясо, другие – капусту, а в среднем мы все едим голубцы…

– Если надумаете, приезжайте вот по этому адресу. Найдете мастера по фамилии Костромин, он вам все объяснит и отправит на стажировку.

Женщина протянула визитку, а затем хлопнула в ладоши. Юра хотел было еще что-то сказать, но его резко потянуло в сон, и он повалился на кровать как был – прямо в штанах. А когда открыл глаза, на дворе уже стояло утро.

«Больше не буду на ночь картошку с курицей и пельменями мешать», – подумал Юра, вспоминая странный сон. Он сел на кровати, зевнул и потянулся за носками. Тут-то ему и попалась на глаза визитка: «ОАО „Техники Судьбы“. Режим работы: круглосуточно».

– Японский бог! Так это взаправду, что ли, было?

Весь день Карасев провел в какой-то прострации. Мысли о ночном собеседовании не давали ему покоя, а еще ему везде мерещился подлый Сутулин, который наверняка виноват во всех мелких проблемах: отошедший кусок обоев, пыль в компьютере и заледеневшая морозилка. Карасев теперь окончательно уверился в том, что сам он ни в чем не виноват, а все проблемы от техника.

За день никто больше не позвонил, кроме начальника отделения почтовой связи, куда Юру настойчиво приглашали оператором, несмотря на его постоянные отказы.

Вечером, собравшись с духом и приготовив все документы для трудоустройства, нацепив на шею крестик и попросив у соседки бутылку святой воды, Юра вызвал такси.

Контора техников находилась в промзоне и выглядела как типичное складское помещение. Предъявив паспорт и визитку на проходной, Юра получил разовый пропуск и уже через десять минут стоял в небольшом, отделанном пластиковыми панелями офисе, где за столом сидел рослый мужичок с огромными кулачищами, квадратными черепом и лысеющий макушкой. Грязная кружка с кофе замерла у его рта. Несмотря на грозный вид и хроническую хмурость, взгляд у мужчины был задумчивым и глубоким, а речь – спокойной и тягучей, как сигнал теплохода, прибывающего в порт после долгого плавания.

– Новичок? – спросил мужчина, громко отхлебнув.

Карасев кивнул.

– Костромин Павел Рефрижераторович, – протянул руку хозяин кабинета, – мастер.

– Юра. Карасев.

– Расклад такой, Юра Карасев, – прочистил горло Костромин, – строго следовать разнарядке, самому никакой инициативы не проявлять. Импровизировать через пару лет научишься. Если руки чешутся что-то вдруг починить у клиента, то я тебе в цехе нашем целую гору сломанных шуруповертов и электролобзиков найду – можешь чинить, пока руки не отсохнут. Повторяю еще раз: задания мы не обсуждаем, инициативу не проявляем, себя никак не выдаем, все делаем строго по разнарядке. Через полгода, если сдашь экзамены, возьмем в штат, выделим инструмент и расширим клиентуру. Будешь работать как взрослый – следуя рекомендациям, а не строгим алгоритмам. А пока поработаешь с Куренковой Аллой Семеновной. Шестьдесят пять лет, вдова, тихая спокойная жизнь без каких-либо перемен уже пятнадцать лет. Это наш тренажер для всех новичков. По сути, тебе просто надо понаблюдать за ней, привыкнуть к специфике. Все, шуруй. Таблетки невидимости, антилибидо, сонный порошок и летательные суспензии на складе получишь. Если вопросы какие будут, звони, – протянул Костромин бумажку со своим телефоном.

– Антилибидо? – недоверчиво покосился Карасев.

– Обязательное требование, – строго посмотрел на него мастер. – А, чуть не забыл самое главное. На, изучай.

Он достал из ящика стола толстую книжку в мягком переплете.

– КОДЕКС Судьбы, – прочел Карасев.

– Быстрее выучишь, быстрее вольешься в ритм.

Этим же вечером Карасеву пришла разнарядка на телефон: «Следи, чтобы счетчик воды не крутился».

«Что за задание такое вообще?» – удивился Юра.

Сложив в сумку кое-какой инструмент и приняв все препараты, как написано в инструкции, он долетел до окна Куренковой и проник внутрь.

Женщина мирно спала в своей маленькой серой квартирке. Юра осмотрел скромное жилье, нашел тот самый счетчик и просидел возле него всю смену. Ночь прошла тихо. Куренкова ни разу не вставала. Утром она скромно позавтракала манной кашей, сходила в аптеку, на рынок, приготовила макароны с вареной курицей. Остаток дня провела перед телевизором.

Это и правда оказалось очень просто, а еще – очень скучно. Следующая разнарядка была примерно такая же: «Следи, чтобы часы не сбивались».

«Ерунда какая-то. Как они собьются, они же электронные», – посмотрел Карасев на настенные часы.

 

[Юлия]

Так продолжалось две недели: «Следи за счетчиком», «Слушай, как дает усадку дом», «Поддерживай естественную циркуляцию воздуха, ничего не предпринимая».

Куренкова была воплощением тоски. Месяцы и годы на ее настенном календаре сменяли друг друга, но каждый прожитый день мало чем отличался от предыдущего. Карасев проводил с ней времени больше, чем положено, внимательно изучая жизнь своей клиентки. В какой-то момент ему стало ужасно жаль эту одинокую, никому не нужную женщину, чье существование было таким же бесцветным и пустым, как стены любой квартиры в еще не сданной новостройке.

– Слушайте, я с ума сойду! Не могу я так каждый раз ничего не делать! – позвонил Юра Костромину. – Дайте хоть петли ей на дверцах кухонных шкафов отрегулирую или батарейки в пульте поменяю. Она же совершенно несчастна, а я устал бездельничать.

– Даже не думай! Сразу увольнение! – рявкнул Костромин. – Любое вмешательство не по разнарядке – нарушение вселенского замысла!

– Что, вообще ничего нельзя трогать полгода?

– Вообще. Ну, не знаю… Хочешь – пыль с лампочек протирай.

– И всё?

– И всё, – отрезал мастер и положил трубку.

Этим же вечером Карасев взял с собой тряпочку и тщательно протер в прихожей и в комнате все лампочки, которые, к слову, были покрыты толстым слоем пыли.

Утром он отправился отсыпаться домой, а когда явился по привычке на смену в десять вечера, то неожиданно для себя заметил включенный свет в квартире Куренковой. Обычно в это время женщина уже спала, а тут ходила, что-то делала: кажется, занималась уборкой.

На телефон Карасева пришло типичное задание: «Следи за холодильником».

Когда Куренкова закончила с пылью и перемыла хрусталь из старого серванта, усталость наконец одолела ее, и женщина легла спать.

«И чего это она такая бодрая сегодня была?» – удивился Юра, подходя к холодильнику. Открыв дверцу, он заметил весьма меланхоличную картину: макароны в кастрюле, банка горчицы, скисшее молоко и масло – вот и весь набор.

Намочив тряпочку, Юра принялся оттирать лампочку холодильника, а затем проделал то же самое с лампочками кухонной люстры.

На следующий день Карасев заметил новые перемены в квартире Куренковой, да и в ней самой тоже. Женщина снова не ложилась спать допоздна. Она полностью отдраила жилплощадь, включая внутренности холодильника, а еще приготовила себе совершенно нетипичный ужин: блины с грибной подливкой и чай с облепихой, которую купила на рынке.

«Что происходит-то?» – думал техник, наблюдая эти перемены.

Очередной неожиданностью стала разнарядка на новую смену: «Расшатать журнальный столик». Обрадовавшись первому настоящему заданию, Юра дождался, когда его подопечная уснет, и принялся с особым энтузиазмом портить старую мебель.

А утром он решил задержаться и понаблюдать, что же будет. Куренкова приготовила себе кофе и, усевшись за столик, по привычке поставила кружку на край. Поверхность стола накренилась, кружка полетела на пол, обливая по пути кресло, стол и саму Аллу Семеновну. С криком вскочив с кресла, женщина оглядела последствия: на старом домашнем халате поселилось большое коричневое пятно.

– Вот ведь неудача, – вздохнула Куренкова и уже хотела было застирать его, но внезапно передумала.

Переодевшись в чистое и сунув халат в мусорный пакет, она собралась на улицу. Карасев решил проследовать за ней.

Сегодня маршрут женщины в корне отличался от обычного. Вместо продуктового рынка она отправилась в торговый центр. Сначала посетила несколько мебельных отделов, разглядывая журнальные столики, а заодно присматриваясь к диванам и креслам, затем решила изучить витрины магазинов одежды. Карасев всюду следовал за ней.

По итогу этого променада Куренкова приобрела несколько халатов, выходное платье, шляпку, туфли-лодочки и заказала доставку новой мебели. Впервые за последние пятнадцать лет она сделала какие-то покупки, не связанные с острой необходимостью. Накопленных денег вполне хватало на эти незапланированные траты.

Каждую новую смену судьба преподносила Карасеву новые задания: то часы сбить, то кран подпортить, то сломать старый телевизор. Все это быстро отправлялось на помойку, а взамен Куренкова покупала что-то новенькое. Через месяц квартира полностью преобразилась, как и сама Алла Семеновна. Женщина стала чаще улыбаться и появляться на людях. Она посещала все представления, которые давал местный драмтеатр, и ходила на все литературные вечера областной библиотеки. Во время своих вылазок женщина обзавелась новыми знакомыми и открыла для себя массу интересных хобби.

– Карасев! Ты – самодур недисциплинированный! Я же тебе говорил: ни во что не вмешиваться и следовать инструкциям! – послышался как-то суровый голос Костромина в динамике телефона.

– А чё я сделал-то? – удивился Юра.

– А то ты не знаешь! Какого лешего мне докладывают об изменениях в судьбе Куренковой? Ты что там наделал? Меня уволят из-за тебя!

– Да ничего я не делал. Только протер лампочки везде, вы же сами мне разрешили…

– Лампочки? – удивился мастер.

– Ну да. Я же спрашивал у вас, чем мне заняться.

– Хочешь сказать, что все эти перемены у Куренковой из-за лампочек? Ты больше ничего не трогал?

– Чесслово. Знаете, дома у нее действительно как-то светлее, что ли, стало. Видимо, это и подействовало, – предположил Юра.

– Хм… Ну раз только лампочки протер, то, думаю, я смогу это замять. Завтра нам отчет сдавать – молись, чтобы прокатило. Иначе тебя уволят. И приставят к тебе личного техника. Петю Кривоногова. А это самый настоящий кадр из всех наших кадров.

Юра сглотнул от страха и отправился на смену. Сегодня руки Куренковой впервые дошли до тех самых лампочек, которые Карасев некогда протирал своей тряпочкой. Теперь по вечерам гостиная, прихожая, кухня и ванная комната всегда были залиты ярким электрическим светом, а днем через хорошенько отмытые окна в квартиру проникали солнечные лучи, и она выглядела очень уютной.

Отработав смену, Карасев получил сообщение от мастера:

«Завтра приезжай в контору, выдадим тебе спецовку, инструмент и еще одного клиента».

«Так я всего три месяца отработал», – ответил удивленный Карасев.

«Из центрального офиса пришло распоряжение после нашего отчета о твоих лампочках. Требуют срочно тебя устроить. Знаешь, Карасев, ты ведь лишил контору тренажера».

«Прошу прощения. Я не специально».

«Ничего страшного, отработаешь. Тебе теперь всех самых унылых клиентов будут сливать. Не завидую. В общем, жду тебя в офисе, Лампочник».




В зале слушания


– Из какого, позвольте спросить, центрального офиса поступило распоряжение о трудоустройстве Карасева? – поинтересовался старший судьбонос, покончив с чтением доклада.

– Никакого, – признался мастер. – Это была моя инициатива. Человек же все правильно делал и не нарушал одиннадцатую поправку к закону «О вмешательстве».

– Секретарь, проверьте, – приказал председатель, а заодно попросил помощницу заменить напитавшуюся отрицательной энергетикой воду в графинах.

– Согласно одиннадцатой поправке к закону «О вмешательстве», техник действительно не нарушил правила, – педантично зачитал секретарь.

Костромин улыбнулся краешком рта.

– Но, – продолжил тощий мужчина с белым худым лицом архивариуса и маленькими глазками, троекратно увеличенными линзами очков, – техник находился на испытательном сроке, а значит, являлся лицом неофициальным. Для таких сотрудников поправки не действуют, а следовательно, это нарушение КОДЕКСА.

– Да какая разница?! – рассвирепел Костромин. – Мы же его трудоустроили в итоге! Я читал дело этой Куренковой, там же у нее в судьбе был застой… Парень просто его пробил! Разве это не важно?!

– Порядок! Порядок – вот что важно, товарищ мастер! – осадил его в ответ председатель, тоже перейдя на повышенный тон. – Есть правила, и их нужно соблюдать. С Судьбой не шутят. Если мы не будем следовать протоколам и статьям, мир превратится в труху. Вы за сто девятнадцать лет этого еще не уяснили?!

– Но ведь застой…

– Костромин! – председатель хлопнул по столу ладонью так сильно и неожиданно, что один из членов Совета подпрыгнул на месте и, ударившись коленом о стол, тихонько взвыл. Только после этого старший судьбонос сбавил обороты и извинился перед присяжными за этот миг эмоциональной слабости, а затем объявил: – Десятиминутное проветривание помещения.

Обрадовавшись перерыву, люди, толкаясь и переговариваясь, потянулись к выходу. Председатель дождался, пока последний затылок исчезнет в дверях, а все звуки стихнут, перешел на неофициальный тон:

– Паш, ну ты же прекрасно знаешь, что мы эти застои контролируем. Иначе у нас не будет тренажеров.

– Это нечестно по отношению к людям, – замотал головой Костромин.

– Судьба и честность – это антонимы, если ты вдруг запамятовал. С каких пор ты стал таким мягкотелым?

– Я всегда таким был, Дим. А вот ты что-то совсем потерял человечность, как в это кресло сел.

– Я просто не забыл, в каком месте я тружусь. А после того как занял эту должность, еще яснее понял всю ответственность за свою работу, – нахмурился председатель. – Мы тут не на песчаном карьере вкалываем, а в Бюро судеб. Наш начальник – Вселенский замысел. Кто мы такие, чтобы инициативу проявлять?

– Да знаю я, знаю! – Костромин уставился на бывшего друга, как капитан футбольной команды на жадного до побед соперника. – Но у всего есть предел. Мир не рухнет из-за нескольких невинных отступлений от правил.

– Ошибаешься. Ты ошибаешься… – председатель огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Мир куда более хрупкий, чем тебе кажется. Правила важнее нескольких судеб.

– Прости, но я не смогу с тобой согласиться… – Костромин повернулся к нему спиной и, не желая продолжать этот разговор, направился в сторону специальной уборной для подсудимых.

– Значит, мне придется тебя сегодня уничтожить. Прости, но кто-то должен ответить за все ваши косяки, – донеслось ему в спину.

Председатель встал из-за стола и, небрежно отодвинув стул, ушел на перекур, оставив зал слушания на растерзание тишине.

 

[Юлия]

Тяжелая ошибка


Меры предосторожности, правила и требования к техникам судьбы

1. Перед началом работ с новым подопечным техник обязан удостовериться в исправности своего устройства (судьбофон): проверить уровень заряда батареи, оценить целостность экрана, а также убедиться в отсутствии потертостей и пятен, трещин и других дефектов, способных помешать корректной идентификации ФИО, адреса и биографии клиента.

1.1. Техник обязан убедиться в отсутствии другого техника, закрепленного за этим клиентом.

1.2. В случае возникновения любых сомнений относительно корректности идентификации клиента техник обязан немедленно сообщить о своих подозрениях руководству и приостановить работу до полной проверки личности подопечного.

1.3. Если техник по каким-либо причинам допустил ошибку в идентификации клиента и вмешался в судьбу незакрепленного за ним человека, он обязан незамедлительно прекратить работы и уведомить руководство.


Вера в десятый раз провела тряпкой по гладкой поверхности, но ничего не изменилось. Сколько бы она ни терла зеркало, но жир, который в нем отражался, не мог удалить никакой «Мистер Мускул». С платьем тоже была проблема. Оно по-прежнему полнило, хотя в магазине сказали, что Вера стройная, как колосок пшеницы.

– Скорее, как целая охапка этих колосков, из которых уже испекли каравай, – с горечью произнесла Вера, разглядывая в зеркале складки живота.

Девушка перепробовала все возможные диеты, год держала на зарплате своего фитнес-тренера и подала в суд на диетолога, но результат неизменно был отрицательным (или излишне положительным – тут как посмотреть).

Однако проблема была не только в растущих килограммах. Какая-то напасть свалилась на девушку двенадцать месяцев назад, словно кто-то щелкнул выключателем и разом отрубил всю удачу. У Веры медленно сохло белье на балконе, волосы ночью росли как на дрожжах и постоянно кудрявились, а когда она их с упорством вычесывала, засоряли слив в ванной; еще очень быстро кончался безлимитный интернет, а коммунальные платежи были самыми высокими среди всех жильцов ее многоквартирного дома.

Все это негативно сказывалось на повседневности. Вера напоминала владельца старого БМВ: быстро уставала, вечно была раздражена; деньги исчезали еще до того, как приходили на карту. Женихи обходили ее по самой длинной траектории, и с каждым годом купцов на ее товар становилось все меньше.

– Это проклятье, – авторитетно заявила маман Веры, верящая во все потустороннее. – Ищи дома иголку, могильную землю, чужие волосы.

– Кому меня проклинать, а главное – за что? – отмахивалась от глупых предрассудков девушка.

– Ясное дело кому – завистникам. Люди постоянно проклинают тех, у кого жилье лучше, денег больше, карьера успешнее и ухажеры красивее.

– Даже страшно представить человека, который мечтает о моей квартире-студии в районе химзавода, работе менеджера автозаправки и тех пошлых намеках, которые я постоянно слышу от наших клиентов, – закатила глаза Вера, слушая очередную бредятину от маман за чаепитием.

– А ты все равно к ясновидящей сходи. Я тебя уже записала к Авдотье Ильиничне.

– К вашему лифтеру? – прыснула Вера.

– Ну да. Откуда, по-твоему, она знает, когда в лифте люди застревают? У нас кнопка вызова диспетчера отродясь не работала.

– Нет, не пойду я к ней. Все наладится, это просто черная полоса, – замотала головой Вера и допила свою кипяченую воду без сахара.

– Она эти черные полосы вмиг выводит. Даже моргнуть не успеешь. Сходи. Что ты теряешь?

– Самоуважение, мам. Надо обследоваться, а не гадать на кофейной гуще, почему задница в джинсы не влезает.

– Ты же сдавала анализы. Питаешься одним воздухом. Про все остальное я вообще молчу.

– Вот и молчи.

Остаток вечера прошел в напряженной тишине. Женщины отводили друг от друга взгляды и периодически пофыркивали. Вернувшись домой, злая и голодная Вера завалилась спать без ужина, а когда проснулась и встала на весы, поняла, что за ночь набрала килограмм, под носом у нее чернеет тонкая полоска усов, а телефон снова сообщает, что на счете недостаточно средств.

«Ладно, твоя взяла. Давай адрес этой своей ведьмы, вечером зайду к ней», – написала Вера матери, как только пополнила баланс.


* * *

Авдотья Ильинична оттирала свежие гадости, которыми был исписан лифт за ночь, когда к ней подошла Вера.

– Пять минут, я заканчиваю, – пропыхтела ясновидящая, смачивая щетку растворителем.

– Ох уж эти школьники, – решила поддержать разговор Вера, прочитав настенное послание «Катя из сорок седьмой квартиры – дрянь». – Жаль, камер нет, чтобы родителям счет за порчу имущества выставить.

– Если бы школьники, – тяжело вздохнула лифтер, работая щеткой. – Это Виктор Сергеевич Рогачев написал. Он лично заносил последний платеж по алиментам бывшей жене, что изменяла ему восемнадцать лет назад.

– А откуда вы… – хотела спросить Вера, но, вспомнив, с кем говорит, решила не продолжать.

– Честно говоря, все по делу написано, жаль оттирать даже, – бубнила Авдотья. – В твоем случае тоже, кстати, мужчина замешан.

– Вы о чем вообще? – удивилась Вера, предположив, что ясновидящая просто надышалась парами растворителя.

– Я о твоих проблемах, – повернулась Авдотья лицом к девушке. – Мне имя идет – на «Г» или на «Х». Очень близкий тебе человек.

«Ну началось…» – огорчилась про себя Вера. Последний близкий мужчина был в ее жизни пять лет назад, и он точно был самый настоящий «г», хоть и звали его Павел. Да и проблем с весом у Веры в то время как раз не было.

– Все, я закончила! – Авдотья собрала моющие средства и вышла из лифта. – Пойдем в диспетчерскую, глянем, что там за негодяй твою карму коптит.

Вера хотела отказаться, но ясновидящая уже тащила ее под руку, что-то напевая себе под нос.

В диспетчерской женщины расположились за небольшим столиком, накрытым старой желтой клеенкой, и ясновидящая быстро организовала растворимый кофе.

– На гуще гадать будете? – косо посмотрела Вера на кружки.

– Ты где у «Нескафе» гущу видела? – усмехнулась Авдотья Ильинична. – Ты пей давай, пей.

Вера послушно взяла кружку и, глотнув, поморщилась:

– Какой крепкий.

– Так надо, – кивнула женщина. – А гуща ни к чему. Я и так все вижу и чувствую. От тебя за километр пельменями несет и рыбным пирогом.

– Вы на что намекаете? – нахмурилась Вера. – Хотите сказать, что я все придумала?!

– Я ни на что не намекаю, – лифтер продолжала спокойно пить кофе. – Мужчина, о котором я говорила, очень устал. Ему в отпуск надо, он не справляется со своей работой. То ли Герман, то ли Георгий… – Авдотья Ильинична будто пробовала на язык имена, задумчиво глядя в потолок.

– Не знаю я никаких Георгиев! И Германов тоже не знаю. Вы извините, мне, наверное, пора… – Вера встала из-за стола и направилась к выходу.

– Вы скоро с ним увидитесь, – сказала ясновидящая.

– В каком смысле? – повернулась девушка.

– В прямом.

Авдотья взглядом попросила Веру вернуться к столу и допить напиток. Та раздраженно плюхнулась на стул и, зажмурившись, осушила кружку одним махом.

– Вот и хорошо, – улыбнулась ясновидящая. – Можешь идти. Никакого проклятия нет – обычная невнимательность. Ну или безграмотность. Тут как посмотреть.

– Да что вы несете?!

– Скоро сама все поймешь. И еще: когда в лифт заходишь, сильно на кнопки не дави – они и так нормально работают, – строго посмотрела напоследок Авдотья Ильинична на гостью.

Домой Вера пришла в отвратительнейшем настроении. Чудаковатая ясновидящая не только ничем не помогла, но еще и напоила каким-то дешевым кофе, от которого поднялось давление и мучила изжога.

Отказавшись в очередной раз от ужина, Вера улеглась в кровать и закрыла глаза. Сон не шел, живот болел, в голову лезло всякое. Девушка вертелась в постели, считала овец и баранов, которые приезжали сегодня утром на заправку и орали на менеджеров за то, что сами же перепутали колонки и оплатили чужой бензин. В какой-то момент она почувствовала, что в квартире есть кто-то еще. Не открывая глаз, Вера прислушалась.

Это было странно, но девушка могла поклясться, что с кухни доносился звон посуды, запах жареного теста и раскаленного масла, а еще каких-то душистых специй.

«Какого лешего происходит?» – раздалось в голове Веры. По-хорошему, нужно было хвататься за телефон и вызывать наряд полиции, но тут раздался еле различимый звук шагов, а запах еды стал невероятно сильным. Во рту у Веры непроизвольно начала скапливаться слюна, а тело задрожало от страха.

Чьи-то руки прищепками закрепили на пижаме девушки салфетку, а потом начали подносить к лицу тарелку с чем-то очень ароматным, аппетитным и, кажется, весьма калорийным.

– Ты чего творишь?! – не выдержав, закричала во все горло Вера и открыла глаза.

– А-а-а! – от неожиданности ночной пришелец подбросил тарелку. Огромная порция чебуреков со шлепком впечаталась в стену и провалилась за тумбочку, оставив на обоях жирные следы. – Блин, нельзя же так пугать! – неизвестный мужчина судорожно глотнул воздух, одной рукой сжимая грудь, будто пытаясь удержать выскакивающее сердце.

– Ты кто такой? Какого черта лысого делаешь в моей квартире? Зачем пытаешься меня накормить?! – Вера сыпала вопросами, как августовское небо звездами.

– Вы же спать должны! – услышала она в ответ.

– Я тебе ничего не должна! Значит, так: у тебя пять секунд на объяснения, потом начинаю бить.

Вера говорила так уверенно, потому что лишний вес давал ей некоторое преимущество перед тем мелким болезненным задохликом, что стоял у кровати и боролся с колотившей его дрожью. Кулаки девушки могли не просто сломать ребра – они обещали перекроить всю анатомию незваного гостя.

– Тихо, тихо, не надо нервничать. Сдаюсь! – выкинул белый флаг мужчина. – Я на работе. У меня инструкции…

– Какие еще, к черту, инструкции? Какая работа? Отвечай! – для убедительности Вера замахнулась, приготовившись к удару.

– Я помогаю вам набрать вес. Мне каждый день приходит это задание. Вот, смотрите.

Мужчина достал какой-то гаджет и показал Вере список на экране: помощь в наборе веса, улучшение гормонального фона, сокращение баланса на телефоне.

– Это что еще такое?

Вера просто взбесилась, перепрыгивая взглядом с пункта на пункт. Каждый день с ней случалась одна из этих неприятностей.

– Я ваш техник, – виновато улыбнулся мужчина, вытянув руки перед собой в знак капитуляции. – Я работаю в Бюро судеб, вернее, в подрядной организации ОАО «Техники Судьбы». Короче говоря, мы занимаемся корректировкой жизненных сценариев, а вы входите в число моих подопечных…

– Техник? Корректировка? – соображала Вера. – Так это ты, гадина такая, меня откармливаешь, как поросенка на убой?! Это из-за тебя, скотина, у меня волосы прут отовсюду как грибы после дождя? Ты виноват во всех этих черных полосах?

Вера выхватила гаджет из рук мужчины и уже хотела разбить его о стену, но тут заметила одну незначительную ошибку в своих данных, указанных над списком заданий.

– Моя фамилия Королёва, вообще-то, а не Королева, – процедила женщина сквозь зубы. – «Ё», а не «Е»!

– Как – Королёва?.. – забрав прибор, техник начал внимательно изучать его экран. – Ой… Так у вас что – и анорексии нет?

– Ты идиот? – пропыхтела Вера, опустив голову на свой второй подбородок.

– Простите… Какое досадное недоразумение… Совершенно непростительная ошибка. Зато теперь все встало на свои места… – начал заискивающе тараторить мужчина.

– Это ты недоразумение! Стой на месте, я тебя сейчас убивать буду!

Вера снова замахнулась, чтобы врезать ему как следует, но, увидев, как мужчина сжался и спрятал лицо в ладонях, просто дала звонкий подзатыльник.

– Прошу вас, простите. Это бюрократическая ошибка. Вернее, это моя ошибка, – промычал техник, все еще пряча лицо за ладонями. – У вас есть полная тезка.

– Я так понимаю, что полная тезка – это все-таки я, – обиженно фыркнула Вера.

– Я не специально… У той девушки проблемы, а я думал, что у вас. То-то мне казалось странным кормить вас целый год, – почесал он место ушиба.

– А что насчет телефона?

– Ах, это… Да просто той Королевой нельзя связываться с ее бывшим мужем. Из-за него она и страдает этой своей анорексией. Вот я и звоню своему брату в Аргентину, трачу все деньги с ее, то есть, получается, с вашего счета… Но теперь, когда мы разобрались, я быстро все исправлю, – виновато улыбнулся техник.

– Я искренне на это надеюсь, – скрестила руки на пышной груди Вера.

– Простите, – мужчина сел на кровать и очень тяжело вздохнул. – Я уже пять лет не был в отпуске, а люди последнее время рождаются и рождаются… У нас не хватает рук, постоянно добавляют новых клиентов. Вас мне дали год назад.

– А что с прежним техником случилось? – грозный голос Веры выравнивался и снова становился человеческим.

– Выгорел на работе. Нервно у нас очень…

– Яс-с-но. По тебе, в принципе, видно, – окончательно расслабилась девушка, разглядывая замученное лицо техника. – Как зовут-то?

– Герасим, – виновато поджал губы мужчина.

– Так вот что за мужчина на букву «Г», – вспомнила Вера. – Слушай, Герасим, а ты можешь точно так же меня похудеть, пока я сплю?

– Ну-у-у… если только у меня это в разнарядке будет, – начал увиливать техник.

– Ты мне, вообще-то, должен, – снова сменила тон на враждебный Вера.

– Да, пожалуй, вы правы, – виновато вздохнул Герасим. – Хорошо, думаю, это не проблема. Вот только вы меня видеть не должны, иначе ничего не получится, понимаете?

– Думаю, что больше и не увижу, – сказала Вера, вспомнив про кофе, которым ее напоила лифтер. – Только, я надеюсь, ты не извращенец какой?

– Нет-нет, что вы! У нас такие вещи строго контролируются, а после смены мне начисто стирают всю визуальную память… Да и я женат, знаете ли. Ну почти женат… Я еще не сделал предложение, – замялся техник.

– Так может, пора? Как раз в медовый месяц и отдохнешь, а то с такой нагрузкой, глядишь, кого-то ненароком угробишь – меня, например.

Вера снисходительно улыбнулась и, окончательно успокоившись, вернулась в кровать. Мысли о том, что ее кошмар вот-вот закончится и жизнь снова пойдет в гору, охладили всю злобу в душе.

– Думаю, вы правы. Правда, я не знаю, согласится она или нет. Она же не знает, кем я работаю. Вдруг не так поймет.

– Не попробуешь – не узнаешь, так вроде говорят, – зевнула Вера. – Меня что-то в сон сильно клонит… Ты это… убраться не забудь за собой, полы там прот… – Вера не договорила и уснула.

Утром она напрочь забыла о том, что произошло несколько часов назад, словно ночной встречи с техником и не было. По привычке Вера первым делом пошла в сторону напольных весов – портить себе настроение. Совершенно неожиданно цифры сегодня приятно удивили. Пара килограммов куда-то исчезли всего за одну ночь. На следующее утро – еще один, и через день еще. Вес стремительно шел на убыль. К концу месяца Вера смогла влезть в несколько любимых платьев и джинсов, а еще какой-то аноним пополнил баланс ее телефона хорошенькой суммой.

 

[Юлия]

– Ну что, помогла тебе Авдотья Ильинична? А я говорила, – самодовольно улыбалась маман Веры, когда они пили чай с самодельным зефиром без сахара на балконе одним теплым вечером.

– Да ерунда это все, – махнула рукой Вера. – Не верю я в потустороннее. Кстати, представляешь, сегодня кто-то ошибся номером и прислал мне фото.

Вера показала телефон, где на экране была фотография незнакомых улыбающихся мужчины и женщины на морском пляже. Эти двое выглядели очень счастливыми и хвастались обручальными кольцами. Сразу после фото шло сообщение: «Привет из свадебного путешествия! Спасибо!»

– Ты не знаешь, кто это? – спросила маман.

– Понятия не имею, – пожала плечами Вера. – Но почему-то от вида этого мужчины у меня непроизвольно начинает выделяться слюна.

В зале слушания

– Скажите, товарищ Костромин, на каком основании и за какие такие заслуги вы отправили техника, допустившего более трех серьезнейших нарушений, в отпуск на моря? – возобновил заседание председатель, после того как все вернулись с перерыва.

– В неоплачиваемый. Он отправился в неоплачиваемый отпуск, – поправил Костромин начальника.

– Не имеет значения. Это не является формой наказания. В данном случае было совершено уголовное преступление против самой Судьбы! Наши праотцы за подобные нарушения отправляли виновного на десятки лет в самые дальние и суровые уголки планеты без снаряжения, инструментов и теплых носков – следить за дикими туземцами и подпиливать айсберги.

– Он исправил ситуацию самостоятельно и внес все необходимые коррективы в коллективное бессознательное, а также замел все следы. Мы все проверили, сделали необходимые расчеты и…

– Ну прекратите же, – раздался сухой старческий голос. Взоры всех присутствующих устремились на задние ряды.

Голос принадлежал главе департамента предназначений, профессору Скукину. Несмотря на то что профессор встал на кресло, он все равно был слишком маленького роста, чтобы его можно было разглядеть за коллегами.

– Только статистический отдел моего департамента может давать уверенные прогнозы после таких вмешательств. И прогнозы эти не самые утешительные. Да-да! Вы все слышали! Из-за этой чехарды с внеплановым ожирением и похудением последствия были. Пусть и на микроскопическом уровне, но были. Вы не знаете, потому что вы не инженер и не ученый!

Маленький плюгавый человечек так вошел в раж, что без конца запинался, путал слова, а впереди сидящие то и дело вытирали платками оплеванные им в порыве тирады лысые затылки.

– На эту подопечную смотрели другие люди и делали определенные выводы, влияющие уже на ход их жизней. Да-да. Кто-то, вдохновившись этим быстрым похудением, начал отчаянно брать с нее пример и бороться с собственным лишним весом. Эти люди даже не знакомы между собой, они никогда не общались. Просто пересекались на улице ежедневно… Но точки соприкосновения все равно есть! Просто они незаметны. Одного взгляда на человека порой достаточно, чтобы изменить свое мировоззрение. Да-да! И никакой техник уже не сможет поправить нанесенный урон. У нас до сих пор нет инструментов и этических прав менять человеческий характер. Это же тончайшие материи! Что вы со своими примитивными расчетами на коленке и банальными взглядами можете знать об этом?

Мужчина так раздухарился, размахивая руками и подпрыгивая, что в какой-то момент кресло под ним треснуло и рухнуло на пол грудой обломков, словно Буратино, угодивший под асфальтоукладчик. Благо профессора успели подхватить и усадить на плечи одному из членов Совета, как сажают ребенка, закатившего истерику, на шею папе. Это было оскорбительно, но зато он закончил свое несомненно важное выступление, после которого потерял голос и теперь просто недовольно сопел.

– Вы правы, – Костромин склонил голову перед обессиленным Скукиным в знак поражения. – Мы не могли это просчитать. Вина моя. Я приму меры, обещаю.

– Возможно, после сегодняшнего слушания вы ничего уже не будете принимать, кроме, разве что, пыли на завтрак обед и ужин в застенках. Кстати, о застенках… – председатель пытался, но не мог скрыть довольную улыбку, которую вызвал у него обрушившийся на подсудимого гнев Скукина. – Следующее дело у нас как раз на эту тему.




Роковое свидание


Сотрудники Бюро судеб и представители организаций, занимающихся судьбостроительными процессами, не имеют права на личные встречи и любые формы взаимодействия с подопечными вне рамок служебной деятельности, если только это не уготовано судьбой.

При внеплановом контакте со стороны подопечного сотрудник обязан немедленно прекратить общение и разорвать связь.

Если избежать встречи не получилось, сотрудник должен немедленно уведомить руководство о сложившейся ситуации и под любым предлогом покинуть зону нахождения клиента, а также заблокировать все виды связи с ним. Повторные попытки взаимодействия с подопечным строго запрещены.

КОДЕКС Судьбы


– Девяносто семь баллов… – беззвучно повторяла Лида свою оценку за выпускной экзамен.

Лучший результат на курсе, безупречная посещаемость, самый высокий процент выполнения задач на учебной практике. И такая подстава…

Лида стояла посреди захламленной комнаты, которую освещала всего одна лампочка, свисающая с потолка на изогнутом проводе. А на продавленном диване кверху пузом, извергая в воздух кислое проспиртованное дыхание, храпел Матрасов – ее первый клиент.

– Де-вя-но-сто семь баллов – и я должна возиться с этим?.. – с отвращением повторила техник судьбы.

Пиликнул судьбофон. На сером экране гаджета всплыла разнарядка с рекомендациями: «Расшатать механизм дверного замка, чтобы он пришел в негодность после семи открываний. Испортить еду в холодильнике. Помочь найти деньги. Затупить ножи…» Всего было около десяти задач.

Лида достала из зимней куртки Матрасова купюру и аккуратно положила ее под телевизионную тумбу так, чтобы было видно краешек банкноты. А затем чуть передвинула банку с краской, о которую должен был споткнуться клиент, упасть и найти деньги.

Вся квартира Матрасова маскировалась под только что купленную жилплощадь. Жестянки и валики, разбросанные там и тут, коробки с неразобранными вещами, пакеты, набитые упаковками от пиццы и другой еды из кафе. Свернутый линолеум стоял в углу как молчаливый страж этого грязного царства. Матрасов существовал так уже семь лет, но всем своим гостям, а вернее, гостьям, говорил, что только купил эту «халупу» и вот-вот намеревается сделать здесь великолепный ремонт.

В действительности же квартира досталась ему от покойной бабки. Матрасов приводил сюда доверчивых девиц, которых выбирал на сайте знакомств, поил их дешевым и опасным пойлом, перелитым в бутылки из-под элитного алкоголя, рассказывал, какой он целеустремленный и перспективный стартапер, а затем склонял ко «всякому», тайно снимая на камеру. После чего забирал деньги из кошельков девиц, угрожая, что выложит в интернет видео, если те подадут заявление в полицию.

Матрасову все сходило с рук, и Лида это знала, но ничего не могла поделать. Техники не имеют права вмешиваться в замыслы Вселенной, они обязаны беспрекословно следовать инструкциям и следить за тем, чтобы все работало как часы.

Эх, если бы Лида только знала, что отличникам дают таких вот «кадров», она бы с радостью завалила все экзамены. Но случилось так, как случилось.

Подкрутив дверной замок, который через двадцать часов не сможет открыть очередная жертва в попытке спастись, техник отправилась на кухню и вытащила из холодильника кастрюлю. Под стеклянной крышкой на мутных волнах покачивались полуразвалившиеся пельмени. Лида поставила кастрюлю с творческим супом к батарее.

«Вот бы открыть газ и уйти, – промелькнуло в голове, когда Лида зацепилась взглядом за старую духовку. – Нет, так нельзя. Господи, откуда эти мысли? Во-первых, это перебор, а во-вторых, за такое не просто уволят, за такое – трибунал».

Матрасов должен был разомкнуть поросячьи глазки через семь часов. Сегодня он приведет домой очередную наивную глупышку. На найденные под тумбочкой деньги мужчина купит ядовитого пойла, а испорченные пельмени заставят его пойти в магазин как раз в тот момент, когда к нему придет с проверкой участковый: кто-то из соседей начал что-то подозревать. Еще Лида должна была проделать новые дырки в ремне и поработать над подачей воды на кухне.

Закончив дела, техник вышла на улицу, вдохнула прохладный воздух и зашагала прочь – быстро, почти бегом, будто хотела оставить позади не только это проклятое место, но и тяжелый камень, давящий на грудь.

«Почему такое должно происходить? Я же могу все исправить, только дайте мне возможность. Подкручу так, что этот гад сломает себе позвоночник или, на худой конец, ногу. Почему я не просто должна смотреть, а еще и помогать ему?!» – рассматривая шершавый асфальт, Лида вела диалог сама с собой, размышляя о выборе профессии и своем месте в этом мире. Она ощущала себя грязной, стыдилась поднимать глаза на людей, потому что чувствовала себя перед ними виноватой, даже несмотря на то, что знала: ее вины здесь нет. Она-то думала, что ее работа – что-то вроде помощи ангела-хранителя. Как же Лида ошибалась…

Ноги привели техника прямиком в круглосуточную аптеку, где она купила снотворное, без которого теперь не могла уснуть. Пилюли отключили Лиду всего на пять часов. Из чуткого и тревожного сна ее вывело оповещение на телефоне.

«С вами хотят подружиться» – прочитала девушка сквозь мутную пелену на глазах и автоматически ткнула пальцем в уведомление.

Открылось приложение сайта знакомств, на котором Лида зарегистрировалась полтора года назад, но так ни разу никому и не ответила из-за учебы и бесконечной практики. Совсем скоро ее профиль улетел в черную дыру неактивных пользователей, и никто ей не писал.

Через минуту пришло сообщение: «Привет, ты очень милая».

Дойдя до ванной и плеснув на лицо ледяной воды, Лида немного отрезвела от некрепкого сна и открыла профиль мужчины в приложении.

Это был какой-то высокий, гладко выбритый брюнет с модной стрижкой, в стильной рубашке небесного цвета, с дорогими механическими часами на руке и харизматичным взглядом. Лишь потратив некоторое время и хорошенько приглядевшись, Лида смогла сквозь наложенные на фото фильтры разглядеть знакомую физиономию, от которой ее начало подташнивать.

Из всех женщин на сайте Матрасов написал именно ей, и было понятно почему. Он всегда выбирал самых невзрачных и закомплексованных, тех, чьи профили находились внизу списка. Такие проще соглашаются на встречу.

«Так это что же получается, я и есть сегодняшняя жертва?» До Лиды наконец начало доходить, что происходит. Она была не просто готова к этой встрече, она буквально сама эту встречу и смоделировала. Теперь она не техник, она – обычный человек. И у нее развязаны руки! Да уж, к такому во время учебы ее не готовили.

Лида, не раздумывая, согласилась на предложение встретиться. Матрасов был вне себя от свалившегося счастья. Обычно у него уходило от нескольких дней до недели на уговоры, а тут…

Не тратя времени на марафет, девушка наспех мазнула помадой губы и, разогрев пищевод крепким кофе, пустилась навстречу своей судьбе.

Встретились в парке у фонтана. Надо отдать должное Матрасову – он умел пустить пыль в глаза. Пивное пузико элегантно окантовывал кожаный ремень, запах пота перебивал литр пролитого на тело парфюма, выглаженная рубашка и начищенные до блеска туфли окончательно усыпляли бдительность. Разговаривал Матрасов как заправский джентльмен, и это только распаляло Лиду. Она-то знала, какие гадости вылетают обычно из этого гнилого рта. Девушка смеялась над плоскими шутками своего подопечного, но не забывала строить из себя недотрогу.

– Прекрасная погода, хочется гулять и гулять, вы согласны? – так Матрасов ловко закрывал тему с кафе, на которое у него не было денег.

Вскоре молодые люди вышли из парка и пустились бродить по городу. Мужчина топил беседу в бесконечном монологе, приковывая к себе внимание. Переплетения улиц вели Лиду к знакомой квартире; она знала наверняка, как будут развиваться события дальше.

И вот они уже дома у Матрасова. Лида делала вид, что верит тому дошираку, который мужчина старательно развешивает на ее уши, словно мишуру на новогоднюю ель.

На коробке из-под микроволновки, заменяющей стол, Лида увидела знакомые бутылки с этикетками дорогого вина и восемнадцатилетнего виски. Техник прекрасно знала, что внутри одной плескалась какая-то бормотуха, внутри другой – более-менее сносное и безопасное для жизни пойло.

– Ты даже не представляешь, какие я готовлю пельмени! Самолепные! Пальчики оближешь, – ворковал Матрасов, но через минуту вернулся из кухни огорченный.

– Мне нужно отойти. Посидишь тут минут пятнадцать? Только никому не открывай, ладно? – улыбнулся он Лиде.

– Конечно, милый, жду.

Матрасов вылил испорченный пельменный суп в унитаз и улизнул в супермаркет за новыми «самолепными».

Лида, не теряя ни минуты, включилась в дело. Перво-наперво она выбежала на улицу и забрала местного бездомного кота. У Матрасова была сильная аллергия на шерсть. Зазвонил домофон – пришел участковый. Лида открыла ему дверь и всеми правдами и неправдами уговорила стража порядка зайти через час. Закрыв дверь, девушка вернулась к импровизированному столу. Она перелила пойло, что приготовил для нее извращенец, в его бутылку, смешав пятьдесят на пятьдесят, а себе налила обычной воды, подкрасив гранатовым соком из маленькой бутылочки, которую предусмотрительно взяла с собой. Затем Лида освободила стены, сдвинув весь хлам в центр комнаты.

Раздался звук открываемого замка, седьмой, контрольный. Не успел хозяин квартиры ступить на порог, Лида бросилась ему на шею и томно прошептала на ухо:

– Знаешь, пока тебя ждала, уже придумала, чем займемся.

– Да? И чем же? – удивился Матрасов такой прыти.

– Кое-чем грязным, – взглянув ему в глаза, Лида страстно закусила губу.

– Мне нравится, – настороженно улыбнулся Матрасов. – Может, сначала выпьем и пообедаем? – спросил он, заходя в комнату, но, увидев перемены, удивился: – А что, собственно, происходит?

– Я решила помочь с ремонтом, чтобы ты один не мучился. Здорово, правда? – прыгая на месте и хлопая в ладоши, радовалась гостья.

– Ну да… Здорово… А знаешь, давай сперва все же по бокальчику за знакомство!

– А давай! – поддержала идею Лида и сама разлила напитки. – Ну, за судьбу! Что бы она там ни задумала, пусть мы сами будем себе хозяевами! – продекламировала гостья и залпом осушила кружку со сколотой ручкой, которую Матрасов пафосно обзывал бокалом.

«Готово, теперь ты моя», – мысленно облизнулся мужчина и проглотил напиток не глядя. Токсичная жидкость, изготовленная и разлитая не иначе как больными гномами в сыром подвале чумного барака, тут же обожгла ему горло.

– Ты в порядке? – участливо спросила Лида, заметив, как побагровел ее ухажер.

– В полном, – прохрипел тот.

– Тогда за дело? Сперва обои отдерем. Где у тебя шпатель?

Шпатель у Матрасова был. Сегодня он собирался совершить свое самое страшное преступление. Он хотел попробовать что-то новенькое в своих играх, планировал воспользоваться ремнем, скотчем и шпателем. Как раз сейчас и нужно было воплощать план в действие.

Мужчина направился к инструментальному ящику. Но ноги работали как-то некорректно – алкоголь ударил по опорно-двигательному аппарату. Матрасов устоял. Он был крупным дядей, однако нужно было немного прийти в себя, прежде чем соблазнять жертву.

– Вот, – протянул он инструмент.

– Ну что, начинаем? – хлопнув в ладоши, спросила девушка.

– А может, в другой раз? – вялыми губами произнес Матрасов.

– Знаешь, я подумываю у тебя остаться. Буду угождать всем твоим прихотям, только надо привести квартиру в порядок, – ворковала Лида. – Ты ведь слышал выражение: «Прежде, чем жениться, сделайте вместе ремонт»? Вот давай и попробуем.

Матрасов кивнул и наклонился за кистями и валиками. Внезапно из-под дивана вылетело что-то черное и вцепилось ему в руку.

– А-а-а! – завизжал мужчина, как поросенок перед убоем. – Откуда взялось это животное?

«Я тоже задаюсь этим вопросом», – вздохнула Лида, глядя на своего соблазнителя.

Кот был не из агрессивных, но Матрасова помнил, так как тот не упускал случая дать усатому пинка при встрече. Настал час вендетты. Тело мужчины быстро начало покрываться сыпью, глаза распухли, из носа потекло. Кое-как изловив зверя, Матрасов направился к входной двери, но та не открывалась – механизм замка заклинило.

Тогда Матрасов поспешил к окну, но споткнулся о банку с краской. Кот полетел в одну сторону, Матрасов в другую.

– Осторожнее… – лениво крикнула Лида.

Матрасов заметил купюру на полу, но сейчас ему было не до денег. Вскочив, он побежал на кухню и схватился за нож, но тот был гладкий, словно пятка младенца, и закругленный на конце. Мужчина взял второй, третий… Лида, как настоящая отличница, старательно выполнила свою работу.

Кот исчез где-то в захламленных недрах квартиры.

– Мне нужно попить, – тяжело дыша, Матрасов потянулся к умывальнику и повернул ручку смесителя: тот кашлянул, но ничего не выдал.

Прошлой ночью в задачу техника входила поломка шарового крана. Лида еще гадала, зачем это было нужно. Теперь все вставало на свои места.

Налив из бутылки, девушка протянула «бокал» хозяину дома.

– Давай за любовь? – предложила Лида.

Матрасов был готов хоть за вечную мерзлоту, лишь бы саднящее от аллергии горло немного отпустило.

Сто граммов яда окончательно вывели мужчину из мнимой трезвости. Решив действовать более кардинально, он пошел ва-банк. С тупым ножом в руке и не менее тупым выражением лица Матрасов полез к Лиде, невнятно угрожая. Он сделал шаг, и ремень на его штанах лопнул. Все потому, что мужчина по привычке затянул его на последнюю дырку, а прошлой ночью Лида добавила новое отверстие. Бюджетный кожзам не выдержал нагрузки, и штаны сползли вниз. Понимая, что наступил самый опасный момент, Лида выставила перед собой шпатель и приготовилась им фехтовать. В конце концов, ее оружие было куда смертоноснее того, что держал в руках Матрасов.

В подъезде послышались шаги. Лида достала из сумочки универсальную отвертку и быстро вернула замку рабочее состояние. А затем закричала: «На помощь! Убивают-насилуют!» и дернула за ручку. Через секунду в квартиру ворвался участковый. Перед ним предстал полуголый, красный, вооруженный и совершенно невменяемый Матрасов.

 

[Юлия]

На следующую смену Лида вышла в приподнятом настроении. Сегодня у нее было не так много заданий: запустить Матрасову в камеру тараканов, оголить одну пружину на кровати, проветрить помещение. А еще Лиде дали нового клиента, вернее, целую семью из пяти человек и одного очень вредного попугая. Такие проекты доверяют только тертым калачам и отличникам. Вдобавок ее пригласил на свидание участковый, который забрал к себе кота из квартиры Матрасова.




В зале слушания


– Я прошу прощения, но этот параграф внесли только месяц назад, ровно через день после окончания нашей сотрудницей учебного заведения и сдачи всех экзаменов. Его рассматривали двести лет, прежде чем принять, а потом еще тридцать два года дорабатывали, пока он не вступил в силу. Техник даже не успела сориентироваться. Уверен, что таких случаев по всей планете сотни тысяч и у каждого филиала были такие проколы, я сам лично спрашивал у коллег! – протестовал Костромин.

– Да, это так. Но перефразирую популярную истину: незнание закона – это личная проблема незнающего. Не смотрите на других. Смотрите на себя, – в очередной раз отказывался принимать доводы обвиняемого председатель.

– Хорошо… – мастер некоторое время собирался с мыслями и кусал уже кровоточащие губы. – Хорошо. Тогда, ссылаясь на ваши же правила и КОДЕКС, я…

– На общие правила, – поправил председатель.

– Верно. На общие правила. Я хочу обратиться к параграфу двадцать пять «Первого закона».

После этих слов в зале послышался звук раскрываемых книжек и шелест страниц. Члены Совета, все до единого, углубились в чтение озвученного параграфа, а мастер зачитал его вслух:

– «Расчет судьбы на каждого человека ведется специалистами-арифметиками и электронными вычислительными машинами путем составления сложных алгебраических формул. Каждый расчет проходит три этапа проверки перед запуском в работу. Ответственность за расчет несут лицо, машина или лицо, ответственное за работу машины, а также все последующие звенья, запустившие расчет в работу», – без запинки процитировал Костромин нерушимое правило КОДЕКСА. – Это означает, что даже если техник не сообщил о проблеме, но точно следовал заданию, то ответственность он все равно несет не один, а разделяет ее со всеми участниками цепи. Спрашивайте со своих двоечников!

– На что это вы намекаете? – послышался голос начальника расчетного отдела Колова, упитанного, рослого мужчины с серым лицом и маленькими прозорливыми глазками. На нем был севший от неправильный стирки и местами полинявший костюм.

– Намекаю на то, что следовало бы обращаться с вопросами к каждому участнику задания, а не только лишь к конечному исполнителю, – ответил Костромин, даже не повернув головы в сторону возмутившегося коллеги. – Какие-то двойные стандарты получаются. Хотите все свалить на простых работяг, когда сами не можете в собственных формулах разобраться, и присылаете опечатки, ошибки и прочую хрень, в которой мои ребята должны разглядеть неточности и косяки? Может, еще и нам нужно за вами перепроверять? Или вы уже начнете брать на работу профессионалов, а не алкоголиков и прочих маргиналов, у которых «дважды два» – это не условие задачи, а двоение в глазах?

– Возмутительно! Товарищи! – обратился Колов ко всем присутствующим. – Этот хам оклеветал целый отдел специалистов. Мы должны доверять наши скрупулезные расчеты вот таким неотесанным индивидуумам?

Колов сделал паузу, надеясь на поддержку, но повисшая тишина заставила его нервничать. Поправив воротник, сдавивший горло, мужчина снова вперил взгляд в Костромина:

– Есть у вас хоть какие-то конкретные примеры того, что у меня в отделе работают, как вы тут выразились, маргиналы и алкоголики? А? Есть?! – ерничал Колов.

– Есть, – холодно и глухо, как удар гильотины, отрезал Костромин и, достав из-за спины собственную папку, попросил разрешения зачитать вслух.

– Разрешаю, – кивнул председатель. – В конце концов, мы здесь для того и собрались, чтобы улучшить работу нашего Бюро. Глядишь, обвиняемых прибавится, а нарушения, наоборот, сведутся к приемлемому минимуму.

Понимая, что совершил глупость, Колов открыл было рот, но, побоявшись снова ляпнуть лишнего, сел на место с распахнутой челюстью. Костромин достал листы и, заглушая голосом даже мысли в головах коллег, начал читать.




Профессор Кораблев


Техник судьбы не обязан строго придерживаться рекомендаций для выполнения всех пунктов суточного задания, однако должен осуществить выполнение суточного плана на уровне не менее 90 %. Иными словами, техник имеет право принимать решения на свое усмотрение в зависимости от ситуации, проявляя уверенность в том, что его действия необходимы для успешного выполнения задания и при этом не нарушают течение судьбы.

КОДЕКС Судьбы


Бодро поднявшись по ступеням, профессор Кораблев толкнул дверь университета и, не обращая внимания на приветствия коллег и студентов, поспешил вперед. Он не собирался тормозить, но металлодетектор издал противный писк, и перед Кораблевым вмиг возник невысокий, серый, как плитка в университетском туалете, охранник и, нахмурив кустистые брови, медленно произнес:

– Телефон, ключи, ремень положите на стол, подготовьте пропуск или документы.

– Опять за свое? – вспыхнул Кораблев, словно пропитанная бензином тряпка.

Профессор уже с утра был на взводе. Сначала кофе на себя пролил, потом заметил под днищем машины черную масляную лужу, а еще куда-то подевалась его любимая фирменная ручка-перо, которой так приятно было выводить «неуд» в зачетках всяким лентяям и бездарям. Пришлось переодеваться, записываться на диагностику, ехать в канцелярский магазин…

– Пропуск или паспорт, можно водительское удостоверение, – не меняя интонации, монотонно произнес охранник.

– Ты совсем больной? Я тебе уже в тысячный раз говорю, что ничего показывать не буду. Вон туда свои глаза направь! – показал Кораблев на Доску почета, где его огромная фотография выделялась на фоне остальных прямо по центру. – Ничего не смущает?

Старик-охранник словно оглох и, не замечая истерических выкриков профессора, продолжал стоять неподвижно. Но и Кораблев не мог упустить случая козырнуть авторитетом.

– Не смог в жизни ничего добиться, нормальную специальность получить, устроился на три копейки и теперь пытаешься из себя что-то изображать?

Ветхий страж даже глазом не моргнул, отчего Кораблев начал распаляться еще сильнее.

– Запомните, господа студенты! – громко обратился он ко всем, кто был в зоне голосовой досягаемости, и в шумном вестибюле тотчас повисла тишина. – Если на лекциях вы, вместо того чтоб на доску смотреть, будете в свои телефоны таращиться или в блузки заглядывать однокурсницам, станете вот таким же бесхребетным, бесполезным, бесперспективным увальнем, как этот вахтер, который уже год тут работает и никак не может запомнить профессора физики в лицо! – показал он рукой на охранника.

– Я три года работаю.

– Да ты тупее, чем я думал, – обрадовался такому ответу Кораблев.

– Ключи и телефон на стол. И предъявите документы.

– На, подавись! – профессор бросил на стол телефон и ключи, а затем ткнул охраннику прямо в нос своим паспортом. – Доволен?!

– Проходите, – сделал шаг в сторону тот.

– Ты здесь последний день, я тебе слово даю! – не поворачивая головы, голосил Кораблев, направляясь к лестнице.

Поднявшись на третий этаж, он первым делом зарулил на кафедру, где, как обычно в это время, пил чай декан Ноздрин.

– Григорич, ты же с ректором на короткой ноге? Можешь помочь удалить охранника? – налетел с порога Кораблев на товарища.

– Как это – удалить? – поинтересовался декан, отхлебывая чай и улыбаясь новенькой секретарше, что поедала его глазами, параллельно поедая кексы.

– Буквально: удалить, убрать, уволить! Задолбал этот идиот. Он же не работает, только кроссворды свои разгадывает или пишет что-то целыми днями в тетрадку. Тупой как пробка. Зачем он вообще нужен?

– Ну… для безопасности…

– Григорич, двадцать первый век! Давно придуманы камеры с распознаванием лиц, турникеты. Если надо, можно даже турель с автонаведением установить! Мы же университет – двигатель науки! У нас студенты роботов проектируют, зачем нам старый бестолковый охранник? Я сто раз говорил: пора все автоматизировать.

– Иваныч, остынь. Если все автоматизировать, то где простому человеку работать?

– Учиться надо, чтобы таких вопросов не возникало. Половину профессий вроде этого вахтера давно пора упразднить, они клещи на наших шеях.

– Нельзя так, – замотал головой декан.

– Льзя, Григорич, очень даже льзя! Прогресс не остановить. Еще немного, и, увидишь, пропадут эти вахтеры, контролеры и прочие старперы.

– Хорошо-хорошо, я тебя услышал, поговорю с ректором. Ты лучше скажи, что там с теорией?

– Я близко, – гордо сказал Кораблев и, уставившись куда-то в окно, замолк.

Прошла пара минут, прежде чем Ноздрин снова спросил:

– И что? Думаешь, получится совместить мозг и процессор?

– Не мозг, Саш, лишь определенные участки. Этого достаточно, – произнес он тихо, почти шепотом.

– Ты же понимаешь, что это невозможно? – аккуратно спросил старый друг Кораблева.

– Все возможно, Григорич. Мир не стоит на месте. Одна лишь переменная осталась в уравнении… И я найду ее! – от возбуждения Кораблев перешел на крик, но тут же затих.

– Может, пронесет, а? Ну бывает же, что наследственные болезни обходят стороной…

– Это неизбежно, – замотал головой профессор. – Я не хочу сидеть и ждать сложа руки. Короче, убери вахтера, мир должен автоматизироваться. А с меня ящик коньяка, – металлическим голосом подытожил Кораблев.

– Другой разговор! – расплылся в довольной улыбке декан. – Считай, его уже нет.

Этим же вечером старого охранника Петра Семеновича Рыбку уволили по какой-то высосанной из пальца причине. За ним приехал сын и помог загрузить в машину десять коробок с бумагами: то ли кроссворды, то ли какие-то тетради в крупную клетку, которые днями напролет заполнял старик, сидя на посту.

Через день Кораблев, как и обещал, принес в университет ящик коньяка, и в деканате случилась грандиозная пьянка, по итогу которой Кораблев и смог найти ту самую переменную для своего уравнения, после того как ударился виском о писсуар. Его словно осенило. Будучи еще в стельку пьяным, профессор ворвался в свою аудиторию и начал размашисто писать на доске цифры. Лишь когда результат его полностью удовлетворил, Кораблев уронил мел на пол и, дойдя до парт, уснул на одной из них. Разбудил его чей-то незнакомый голос.

– Филипп Иванович, просыпайтесь. Филипп Иванови-и-и-ч!

Кораблев разомкнул больные с похмелья глаза и, откашлявшись желудочным соком вперемешку с проспиртованной мокротой, спросил:

– Ты кто?

– Моя фамилия Кошкин, зовут Сергей Константинович, я из отдела безопасности Бюро судеб. У нас ЧП.

– Чё-е-е? – протянул Кораблев, поднимаясь на локте. Голова гудела, к горлу подступал коньяк и переваренное канапе, которое в него весь вечер пихала методист Светочка. – Какое, к черту, бюро? Какое еще ЧП?

– Ты – наше ЧП. Скажи, уравнение помнишь? – спросил серьезным голосом незнакомец, чей облик никак не мог сформироваться в мутном взгляде профессора.

– У-рав-не-ни-е?.. – промямлил Кораблев, взглянув на пустую доску. И тут его как током ударило. – Где оно?! Где уравнение?! Стерли? Зачем?!

– Ага! Забыл?

– Хрена с два! Помню! Вот тут оно, – постучал пальцем по лбу профессор. – Не дождетесь!

– Значит, придется память стирать, – тяжело вздохнул Кошкин.

– С какого это перепугу? Ты кто такой?! – трезвел на глазах Кораблев.

– Я из отдела безопасности, – строго повторил мужчина. – Ты решил уравнение и вывел формулу, которую нельзя было выводить. Рано еще. Через пятьдесят лет только можно будет. А то весь мир в труху.

– Да чего ты мне тут лапшу на уши вешаешь! Я вывел формулу! Я! – профессор показал дулю. – Хрен вам, а не пятьдесят лет!

– Увы, но такие правила. Судьба не дураками написана, а компьютерами, – пожал плечами Кошкин.

– Судьба? Компьютерами? – протер текущий нос Кораблев. – Компьютеры я уважаю. Слушай, не знаю, кто ты такой, но мне эта формула нужна, иначе… Иначе еще год-два, и я начну тупеть, пока не превращусь в овощ. У меня наследственное заболевание, и оно уже начинает проявляться. Понимаешь?

– Понимаю и сочувствую. Но чему быть, того не миновать, – с этими словами Кошкин выудил из кармана пиджака какое-то устройство, напоминающее мобильный телефон, только тонкий, как лист бумаги. – Слушай-ка, – загадочно улыбнулся он, – тебе, похоже, повезло.

– В каком смысле? – слез наконец с парты Кораблев.

– Судя по моим данным, у вас в университете работает один из наших ведущих и, я бы даже сказал, легендарных специалистов, который все еще считает судьбы вручную.

– Ничего не понял, – поморщился Кораблев.

– Краткий экскурс, – прочистил горло Кошкин. – До автоматизации судьбы всегда высчитывались вручную. Раньше были специально обученные люди: профессора, академики и просто талантливые специалисты, которые, исходя из данных каждой вверенной им души, делали расчет. Эти расчеты влияли потом на общий фон мироздания. Короче говоря, вот встал ты с утра, а тебе на ногу стул упал, или там машина сама собой сломалась за ночь, к примеру.

– Бывало такое, – подтвердил Кораблев.

– Это начало определенной цепочки в твоей судьбе. Стул на ногу упал, а вечером ты встретился с будущей женой или, наоборот, не встретился. Ну так вот, все это не случайности, а результат работы нескольких человек: сборщика информации о каждом клиенте, мастера, который передает данные в Бюро, потом идет расчет, а после в работу включается назначенный тебе техник, который и стул подкручивает, и машину ломает, пока ты спишь.

– Я тебе не верю!

Тут Кошкин заглянул в гаджет и, что-то там пролистав, сказал:

– Через пять секунд тебе придет сообщение от жены. Она спросит, где ты и почему не отвез в химчистку ковер?

– Да это херн… – начал было Кораблев, но тут его телефон пиликнул, на экране появилось то самое сообщение. – Быть не может! – округлились красные глаза.

– Может. Так о чем это я? Ах да! У вас работает один из немногих людей, кто высчитывает судьбы вручную. Представляешь, один человек считает судьбы целому университету!

– Не представляю, – признался Кораблев. – Нереальный объем.

– Так и человек – легенда, – подмигнул Кошкин. – Можно попробовать уговорить его подкорректировать кое-что у тебя в судьбе. Умрешь в тот же год, что и должен был, но зато в своем уме. Вообще странно, что он допустил эту твою формулу… – почесал затылок Кошкин. – Это явная ошибка в расчетах и грубое нарушение. Его же теперь могут уволить. Эх, последних спецов на компьютеры заменят. Никаких больше корректировок…

– А кто этот человек? Я его знаю? – загорелись глаза у Кораблева. – Наверное, один из наших профессоров? Я же всех их… как облупленных! А тут такая тайна, оказывается, – от волнения он начал покусывать ногти на правой руке. – Любопытно теперь у него или у нее расспросить обо всем. Какой же мозг! Какой размах! Только не говори, что это Ноздрин, умоляю, я же ему не прощу!

– Нет, – замотал головой Кошкин, – фамилия у него Рыбка. Петр Семенович.

– Понятия не имею, кто это, – фыркнул Кораблев.

– Он у вас охранником числится.

– Что-о-о?! Вахтер?! Этот любитель кроссвордов и растворимого кофе? Этот хам?! Этот… Этот…

– Этот великий человек, – закончил за него Кошкин. – Он тут уже три года работает. Раньше за ним целая область числилась. Стареет… Пойдем, познакомлю. Думаю, вам будет о чем поболтать.

– Не получится, – пожевал пересохшие губы Кораблев.

– Он на больничном, что ли?

– Уволили. Не без моей помощи, – траурно произнес, словно зачитал приговор самому себе, профессор.

– Да ну? Наверное, у меня данные не обновились, – тыкал без конца в устройство Кошкин. – Ну что я могу сказать. Только то, что говорю тысячу раз на дню: не судьба! Это вообще у нас фирменный слоган, – улыбнулся он. – Значит, у вас тут уже стоит компьютер. И он высчитывает судьбы. Боюсь, его мы не уговорим, – развел руками представитель отдела безопасности. – Прогресс – дело такое, против него не попрешь. Ладно, мне пора. Завтра ты проснешься и ничего не вспомнишь, включая свою формулу. Ариведерчи.

Сказав это, Кошкин вышел в приоткрытое окно аудитории.

Кораблев решил, что все это ему лишь привиделось. Белая горячка, и надо бы срочно ехать прокапаться, но что-то не давало ему покоя. Он нутром чувствовал, что все было взаправду. И если так, то он совершил самую серьезную ошибку в своей жизни. А ведь человек просто выполнял свою работу, следовал инструкциям, требуя пропуск или документы…

Выйдя из аудитории, профессор все острее ощущал себя виноватым. А еще формула начинала потихоньку выветриваться из головы вместе с градусами. Кажется, он понимал, что печальный конец неизбежен.

На улице уже было темно, время близилось к двум часам ночи. Кораблев подошел к машине, чтобы бросить в нее портфель, и тут увидел недалеко под фонарем его – охранника.

Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Кораблев подскочил к пожилому мужчине и пустился с жаром извиняться и объяснять, что он все знает: и про Бюро судеб, и про то, что перед ним стоит настоящая легенда… И вообще он, Кораблев, идиот и хамло.

– Вы не идиот, вы умный. Очень умный, – произнес беззлобно охранник, когда профессор закончил исповедоваться. – А мне пора на покой. Я устал, хочу отдохнуть. Но у меня для вас предложение. Я могу вам помочь избежать болезни, а заодно узнать многое о судьбе.

– Я на все готов! – твердо заявил Кораблев, не веря собственной удаче.

– Тогда завтра вы занимаете мою должность.

– Вахтера? – поморщился Кораблев.

– С официальной работой сами решайте, – махнул рукой старик. – Я имел в виду работу с судьбами, расчеты.

– Я? Считать судьбы? – испугался профессор. – Да вы что… Да это же…

– Я вас отрекомендую, как серьезного кандидата. Не переживайте. После вашей формулы это покажется ерундой. Но это не ерунда, а очень достойная и важная должность. Самая важная должность! Я не хочу, чтобы все заграбастали компьютеры. Не доверяю я машинам. Судьбы – это не только нули и единицы.

– А если я не справлюсь? – голос Кораблева дрогнул.

– Тогда весь мир в труху, – пожал плечами Рыбка. – Но так даже интереснее. Бодрит, знаете ли, и не дает заскучать. Что скажете?

– И я проживу в сознании?

– Иначе и быть не может.

– Тогда согласен.

– Вы только будьте готовы к тому, что жизнь круто изменится. Возможно, вы даже станете изгоем из-за того, что не сможете раскрыть свою истинную миссию близким и знакомым, да и времени это отнимает уйму, почти всегда нужно что-то считать.

– Но ведь это важная работа?

– Самая важная, – кивнул охранник, – а еще очень интересная, хотя порой и выглядит как обычное разгадывание кроссвордов.

Попрощавшись, довольный Кораблев поспешил домой.

 

[Юлия]

– Петр Семенович, ты же не подстроил все это, чтобы на пенсию пораньше уйти? – спросил Кошкин, появившись из тени, когда профессор пропал из виду.

– Нет-нет, как можно. Это судьба у него такая, – хитро улыбнулся охранник.

– Ну-ну, – усмехнулся Кошкин. – Ладно, пусть работает, я и сам против всех этих автоматизаций. А тебе хорошего отдыха на пенсии.




В зале слушания


– И что с того? Мы всегда набирали людей по личной рекомендации наших сотрудников, – заголосил Колов со своего места, когда Костромин закончил выступление. – Вы сами так постоянно делаете!

– Делаем, но я лично проверяю каждого кандидата. И алкоголиков вроде вашего Кораблева я бы ни за что не допустил, будь он хоть трижды декан МГУ или имел бы фамилию Эйнштейн. А раз ответственность лежит на ваших счетоводах, то пусть они и разбираются, почему у клиентов и техников линии судьбы, идущие параллельно, пересекаются. И еще… – тут лицо Костромина приняло зловещее выражение, – если верить источникам, этот ваш Кораблев как раз и делал расчет Матрасову.

– Что еще за источники? Шпионы внутри Бюро? Вы же все слышали?! Они следят за нами! За вами! Эти техники… Они совсем обнаглели. Всюду лезут в обход правил и не стесняются об этом заявлять! – Колов в очередной раз попытался привлечь на свою сторону коллег и истерил до тех пор, пока председатель не нажал на кнопку какого-то пульта и не отключил ему звук.

– Какие же все-таки полезные разработки у нашей лаборатории, – оценил старший судьбонос устройство для блокировки звука, то, как смешно открывается рот у Колова и как забавно он машет руками от негодования и распирающей его злобы. Затем он перевел взгляд на Костромина и жестом приказал объясниться, что тот незамедлительно и сделал.

– Кораблев этот – очень самовлюбленный тип. Он все свои расчеты подписывал собственным именем. Видимо, одержим страхом, что кто-то сопрет его незапатентованные формулы. Так что он сам себя сдал.

Услышав это, Колов громко шлепнул себя по лбу ладонью и рухнул на место. Ему снова включили звук.

– Яс-с-но. Секретарь, прошу инициировать проверку счетного ведомства, по итогу которой мы, скорее всего, назначим следующее слушание, куда пригласим господина Колова, – обратился председатель к писарю, а затем, глотнув воды, снова повернулся к Костромину с вопросом: – Что-то еще хотите добавить, прежде чем мы прервемся на обед?

– Я не хотел… – Костромин осекся и потупил взгляд. Он явно испытывал муки совести и меньше всего на свете мечтал произносить следующие слова, но все же переборол себя. – Я не хотел бы подставлять своих коллег и не привык ябедничать, но… Понимая, к чему все идет, хочу предупредить, что у меня тоже есть что рассказать о Бюро, его партнерах и их внутренних проблемах.

– Шантажист, – прошипел чей-то голос. – Крыса. Иуда.

Оскорбления звучали со всех сторон. Костромин узнал почти все голоса. Он терял друзей и авторитет на глазах, но быть козлом отпущения Павел не собирался. Они не спихнут все на него одного. Только не сегодня.

– Тишина в зале! – скомандовал председатель. – Иначе будете изучать язык глухонемых. У меня тут кнопки, способные обезгласить за раз целый регион. Если вам есть что сказать, Павел Рефрижераторович, то говорите, – в голос председателя вернулся металл. – Нечего кидаться пустыми угрозами, мы не в школьном коридоре, здесь эти ультиматумы не имеют силы. И вы все, товарищи присутствующие, похоже, не понимаете, что должны сами о себе докладывать. У меня создается впечатление, что вы забываете, где работаете и какую ответственность несете! Никакого покрывательства быть не должно! Вы что, совсем не чувствуете, к чему приводят эти умалчивания?

Манера председателя говорить – жесткая, без полутонов – идеально соответствовала должности. Костромин ценил это. Многие ценили. Хотя бы потому, что в его тоне никогда не было вопроса – только приказ.

– Мы послушаем, Павел Рефрижераторович, что там у вас за информация и о каких таких ошибках вы хотите нам поведать, но после обеденного перерыва. Вас проводят в отдельное помещение, так как вы находитесь на допросе. Остальные могут идти. Встречаемся через сорок минут.

Два человека в серой форме с нашивками и шевронами охранной организации помогли Костромину найти вход в столовую для участников слушания, там он взял поднос, на который поставил тарелки с остывшим супом и пустой гречкой.

– Я надеюсь, не отравлено хотя бы? – спросил Костромин у повара, глядя на свое скудное меню.

– Нет, на яд нам деньги не выделяют, а на свои мы не закупаем, – горько отшутился повар и протянул приборы.

– Приятного аппетита, – подсел к Костромину старый знакомый – начальник отдела сбора заявок Лева Пробкин.

– Издеваешься? – цокнул языком Павел.

– Элементарная вежливость, – обиделся Пробкин. – Ладно тебе бубнить. У меня дело есть, вернее, вопрос.

– Ну задавай, – сказал Костромин и отправил ложку супа в рот.

– Паш, – Лева сел напротив мастера и попытался заглянуть ему в глаза, но тот не отрывал взгляда от ложки. – Ты правда хочешь про наш отдел рассказать?

– А ты откуда знаешь? – продолжал хлебать холодный суп Костромин.

– Не у тебя одного уши по всему Бюро. Может, не нужно? Ну зачем ты нас за собой тащишь! Вроде мы всегда дружили и выручали друг друга в трудную минуту.

– Что же ты меня на слушании не выручаешь?

– А что я могу? Похвалить тебя? Сказать, что с нашей стороны претензий нет? Это поможет?

– Не знаю. Может, и поможет. Мне начинает казаться, что на меня просто хотят повесить все грехи Бюро, чтобы скрыть собственные неудачи.

Костромин покончил с супом и принялся за гречку.

– Ты же не думаешь, что это кто-то из моих? – Пробкин сделал вид, что обиделся.

– Не думаю, – кивнул Павел. – Но я не собираюсь один за всех отдуваться.

– Согласен, несправедливо. А что там хоть за ошибка? Расскажешь по старой дружбе? Я ведь раньше всегда приходил к тебе по первому зову.

Пробкин давил на все болевые точки, до каких мог дотянуться, и Костромин, разумеется, сдался.

– Приходил. Раньше. Ладно, – Павел бросил на стол папку, в которой хранилось несколько десятков листов. – Изучай, пока я ем. Сам потом скажешь, стоит об этом докладывать начальству или нет.




Сбор заявок


1.1. Ответственность за материальные ценности

Каждый сотрудник Бюро обязан обеспечивать сохранность вверенного ему имущества. Утрата, порча или оставление без присмотра специализированного инструментария:

– судьбофонов и их компонентов;

– профессиональных препаратов;

– иных рабочих атрибутов

приравнивается к грубому нарушению КОДЕКСА.

1.2. Меры воздействия

За указанные нарушения предусмотрены санкции, включая:

– понижение в должности;

– временное отстранение от обязанностей;

– частичное или полное форматирование памяти (по решению руководства).

1.3. Принцип ответственности

Помните, должное обращение с оборудованием – это:

– гарантия вашей профессиональной эффективности;

– условие личной безопасности;

– основа доверия со стороны Бюро судеб.


Петя Голубцов ворочался в постели, стараясь поймать за хвост ускользающий сон, но никак не получалось – его то и дело отпугивали. Акустике панельного дома могли бы позавидовать лучшие концертные залы и кафедральные соборы Европы. Соседские бабки опять раскрыли в подъезд двери своих квартир и устроили оперный концерт на площадке.

– Ничего, Оль, не помогает. Все из рук валится. Сплошное невезение. На почте мою посылку потеряли. Сын вчера звонил, отругал, что мошенникам по телефону номер карты назвала. Хорошо, что хоть денег не так уж много там было. А дочка с зятем мне смарт-телевизор подарили полгода назад. Я его ни разу не включала, ничего не понимаю, а спросить боюсь. Дети бесятся, если я чего-то не понимаю. Ох и не везет…

Голубцов хотел лишь одного: впервые за неделю выспаться, а тут этот траурный утренник за дверью. Натянув шорты и тапочки жены, спящей, к слову, без задних ног, он нацепил на лицо самую злобную гримасу и, выйдя в подъезд, без приветственной речи перешел в атаку:

– Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Сколько можно?! Плевать всем на ваши проблемы. Идите к себе и нойте там друг другу. Чего вы постоянно на весь подъезд бубните?

– Извините, мы больше не будем, – откланялись соседки и попятились в квартиры.

Голубцов даже не успел победно улыбнуться, как снизу послышался голодный рев перфоратора, вгрызающегося в сочный бетон.

– Поспал, блин…

Судя по эху, сверлили как будто прямо в подъезде. Не меняя основной прикид, Петя переобулся в ботинки, чтобы прогуляться в аптеку за берушами, а заодно проверить, кого там укусил вампир-ремонтник в восемь утра в субботу. Он заглядывал на каждый этаж и прислушивался, но везде было пусто. Кое-где почему-то пахло краской и растворителем, хотя стены здесь явно не красили со времен Юлия Цезаря.

Купив затычки для ушей, мужчина вернулся к дому, и тут под ботинком что-то хрустнуло. Убрав ногу, Петя заметил странные треугольные очки, которые, к счастью, лишь немного деформировались.

– Интересный дизайн, – покрутил в руках находку Голубцов. – Скоро, наверное, в форме бананов начнут делать.

Он вошел в подъезд и намеревался оставить очки на подоконнике, но ради интереса решил примерить. Тут-то ему и открылось всякое. Петя даже тихонько ахнул, когда перед ним возникла стремянка, а на ней – мужчина в спецодежде, устанавливающий какой-то прибор над одной из дверей. Над другими дверями Голубцов заметил похожие приборы, а еще различные знаки виднелись там и тут: красные кресты, зеленые галочки, желтые смайлики. Оцепенев от страха, он, затаив дыхание, разглядывал через очки скрытый от обычного человеческого взора мир.

Установив небольшую металлическую коробчонку над дверью, странный мастер спустился по лестнице и достал тряпку и бутылек. Отвинтив крышку у емкости, он смочил тряпку жидкостью. В нос Голубцову ударил едкий запах растворителя. Работяга принялся стирать зеленую галочку с двери. Закончив, он снова забрался на стремянку.

Петя снял очки, и перед ним предстал обычный пустой подъезд – без разноцветных знаков, лестницы и незнакомца в спецодежде. Вернув очки на нос, он подошел к неизвестному типу. На полу в чемодане лежал перфоратор – главный виновник шума.

– Интернет проводите? – дежурно поинтересовался Голубцов.

От испуга человек чуть было не упал вместе с лестницей, но Петя вовремя схватился за стремянку, не дав ей опрокинуться.

– Ты где очки взял? – ответил вопросом на вопрос мужчина, глядя на Петю сверху вниз.

– У подъезда валялись. Ваши?

– Нет. Это сборщика заказов. Бубнов, бестолочь криворукая, уже вторые очки теряет за три года, – выругался мастер.

– Какого еще сборщика? Вы вообще кто? Почему я вас не вижу без этих идиотских очков? Зачем двери чужие портите? И какого, простите, Хулио Хосе Иглесиаса, вы сверлите в восемь утра?

Прежде чем ответить, мужчина нажал на кнопку, и коробчонка над дверью загорелась зеленым светом.

– Вот так, – он отряхнул руки, спустился и снова потянулся за перфоратором. – Я вообще-то ничего тебе объяснять не должен, Бубнов пусть с этим разбирается, это его косяк.

– Да вы же… – Петя не успел озвучить претензию, так как мастер его перебил.

– Но ввиду того что настроение у меня сегодня болтливое и охота размять язык, я, так и быть, расскажу. Все равно завтра все забудешь.

– Почему забуду?

– Память сотрут, – беззлобно улыбнулся мастер. – Протокол, техника безопасности, КОДЕКС, все дела. Я из Бюро судеб, слыхал о таком?

Петя смотрел на него как на типичного безумца. На невидимого безумца.

– Объясняю: название говорит само за себя. Тружусь на благо судьбы. Видишь, зеленым горит?

– Ну вижу.

– Это значит, что в данную квартиру скоро начнет поступать позитивный заряд. Постепенно у ее безбашенной хозяйки наладится жизнь, решатся некоторые проблемы, здоровье придет в норму, тараканы в голове разбегутся. Не сразу, конечно, с годами. Судьба пишется медленно, по чуть-чуть.

Мужчина переставил лестницу к другой двери и, сняв зубами колпачок с маркера, начал размечать место под будущее отверстие. Голубцову казалось, что над ним сейчас как-то очень тонко подшутили, но стоило ему снять очки для проверки реальности, как рабочий исчезал вместе с инструментом. Если это не являлось доказательством его бредней, то что тогда?

– Само по себе, что ли, у нее все налаживаться будет?

– Нет, конечно. У нас на каждую душу целая бригада трудится. Сперва сборщик собирает заказы и помечает жилье, потом я устанавливаю, меняю или перенастраиваю старый приемник, он улавливает общий фон и передает информацию на главный сервер. Потом специально обученный компьютер или человек рассчитывает индивидуальную программу. Последним в дело вступает техник. Он уже и взаимодействует с клиентом напрямую: подстраивает реальность под написанную или исправленную судьбу – зависит от расчета. Но я тебе точно могу сказать, что на роду ни у кого ничего не написано. Это наша любимая байка.

Договорив, мужчина начал дырявить стену. Петя стоял словно оглушенный. Подобная информация субботним утром плохо усваивалась в его голове, да еще этот шум…

– Так я не понял, мою судьбу решают какие-то посторонние люди и компьютеры, что ли? – сделал тревожный вывод Голубцов и вцепился в ногу мастера, так что тот чуть не выронил инструмент.

– Ты прекращай мешаться! А то я тебе приемник вообще разобью. Я про тот, что у тебя на плечах, – на всякий случай уточнил он и, нахмурившись, продолжил: – Не все так просто. Это тебе не интернет твой подключать. Есть куча нюансов.

– Ну так договаривай, раз начал, – обиженно буркнул Петя.

– Тогда хватай ящик, и пойдем на второй этаж, я сюда потом вернусь.

Они вместе собрали инструмент и поднялись на следующий уровень.

– Понимаешь, какая штука… – роясь в инструментальном ящике, говорил мужчина. – Люди сами притягивают к себе те или иные обстоятельства. Судьба работает на нас. Все зависит от нашего настроения, поведения, целей, от слов, в конце концов. Вот в этой квартире, – мастер показал на дверь с желтым кругом, – живет мужчина. Зовут то ли Костя, то ли Коля, не помню. Короче, этот Вася все время жалуется на одиночество. Он сам постоянно посылает во Вселенную запрос, говоря о том, что он одинок и никому не нужен. Сборщики же разные бывают. К примеру, Бубнов, который очки потерял, он же как робот безмозглый. Такой не станет разбираться в душевных тревогах, копать глубоко, помогать. Пришел, услышал, записал. У него ставка почасовая.

– Так вам и зарплату за это платят?

– Нет, что ты, мы трудовые извращенцы. Конечно, платят! Не перебивай больше!

Голубцов кивнул.

– Короче, вот этот Костя, значит, без конца говорит, что он одинок и умрет одиноким, а Бубнов тут как тут. Раз – карандашиком в блокнот. Затем достал баллончик и пометил желтым – цвет одиночества. Всё. Считай, человек сам себе судьбу накликал. Дальше – я с приемником, тот пишет информацию, потом – расчет и разнарядка. Вуаля. На выходе у нас сорокалетний закомплексованный алкоголик. Хорошо, если в компьютерные игры ударится, а то ведь потенциальный самоубийца. А кто виноват? Посторонние люди? Судьба-злодейка? Нет. Сам себе запрос сделал, – развел руками установщик.

– Но ведь у него над дверью красная лампочка горит, а не желтая, – показал пальцем Петя.

– Это потому, что он злым был после развода, сейчас поостыл, справился с гневом. Теперь только одинокий, – мужчина с грохотом поставил стремянку и, забравшись по ней, что-то переключил в коробчонке. Лампочка изменила цвет на депрессивно-желтый. – Теперь программистам будут другие данные поступать. Будь другом, подай растворитель и тряпку.

Голубцов потянулся за бутыльком, но остановился и вернулся к расспросам:

– А если человек – оптимист, но ему патологически не везет, и все тут? Вот прям неудача за неудачей. Ему что, каждый раз улыбаться и говорить, что все будет хорошо? А если кто из близких погиб?

– У близких свои судьбы. Оптимист на это повлиять никак не может. Удача не зависит от тебя одного – это, мне кажется, и ежу понятно. Этажом выше на одну только одиннадцатую квартиру шесть приемников. У каждого члена семьи свой цвет и свой запрос, короче говоря, своя судьба, совершенно не зависящая от других. Человек всегда думает: если с его близкими что-то происходит, это значит, над ним лично кто-то издевается, специально гадит. А он тут, по факту, вообще ни при чем. У него-то по разнарядке все хорошо. И при случае он себя спасти сможет, если будет запросы посылать позитивные. А других, увы, никак. Они сами себе хозяева. И так везде: на работе, на улице, в личной жизни. Мы же взаимодействуем друг с другом, влияем на состояние.

– Слишком сложно, – замотал головой Голубцов.

– Да чего тут сложного-то? – мужчина фыркнул, будто объяснял, как яблоки в магазине взвешивать. – Ну вот пример: идешь ты, никого не трогаешь, а тут – бдыщ! – перед тобой вырастает этот… ну… знаешь, Вечный Кипятильник, который сплошь негативные запросы во Вселенную посылает. У него, как правило, все не так: дождь – плохо, солнце – плохо, даже воздух, понимаешь, не тот он вдыхает! А у тебя душа, к примеру, тонкая и нежная, как салфетка, чуть что – порваться может. Ты не выдержал и принял близко к сердцу, начал грустить. Да так загрустил, что стал постоянно говорить и думать о том, какой ты несчастный, а Бубнов – тут как тут. И вот над дверью серая или черная лампочка, а все, что бы ты ни делал, будет твою грусть усиливать. А там либо кто-то вмешается, либо сам разорвешь порочный круг, если сможешь, либо… – он виновато развел руками: – Вот как-то так.

– А что, нельзя сразу поставить приемник на зеленый свет, минуя Бубнова?

– Нет, что ты. Он же отчеты сдает потом. Это увольнение сразу.

– Эх, увижу я этого Бубнова…

– Не увидишь. Он только через неделю сюда вернется. Да и Бубнов тут ни при чем. Он хоть и валенок, но человек просто делает свою работу. А я просто поболтать люблю, вот и болтаю лишнее. Ты не переживай. Каждый получает то, что сам хочет, тут уж ничего не поделаешь.

Мастер заменил батарейки в старых приемниках, протер лампочки и начал собираться.

– Но я же могу вмешаться, так? Могу помочь кому-то? И даже себе…

– Можешь. Вот только ты скоро это забудешь и вернешься к обычной жизни, а в обычной жизни ты далеко не альтруист и не благодетель.

– У меня очки останутся! – не сдавался Петя.

– Техник очки заберет, пока спишь. Не будь ты таким наивным. Но сегодня можешь развлечься. Только в приемники не суйся. Током убьет, – строго смерил он взглядом Голубцова. – Ладно, мне работать надо. Спасибо за беседу, давно язык чесался кому-нибудь рассказать, чем занимаюсь, да нельзя. А тут ты с очками.

Голубцов и не собирался никуда лезть. Несмотря на сложную систему, описанную человеком из Бюро судеб, Петя понял самое главное: чем больше вокруг людей с хорошими запросами, тем меньше они будут отрицательно влиять на него самого.

Добежав до своего этажа, он взглянул на соседские двери: зеленая, фиолетовая, черная… Голубцов позвонил в черную. Через минуту дверь ему открыла пожилая соседка, что с утра жаловалась на жизнь.

– Здрасти. Вы извините, что накричал сегодня, я это… не со зла, – слова давались Голубцову с трудом, но он пересиливал себя. – Давайте я вам с телевизором помогу.

Соседка перебрала кучу причин для отказа, но Голубцов напирал со своей любезностью и в конце концов смог уговорить.

Рассыпавшись в благодарностях, когда с настройкой телевизора было покончено, женщина переключилась на жалобы, но Петя ее быстро одернул:

– Вы прекращайте. Будете так говорить – обязательно беду на себя накличете.

Затем он прочел ей долгую и нудную лекцию о судьбе и пообещал, что теперь будет постоянно проверять, как у нее дела и какие запросы она посылает во Вселенную. То ли от страха, то ли действительно поняв, что от нее хотел сосед, женщина пообещала измениться.

Возвращаясь домой, Голубцов заметил над своей квартирой две лампочки: красную и желтую. Кажется, он со своей работой и злобой совсем перестал уделять время жене, и та чувствовала себя ужасно одиноко.

 

[Юлия]

Следующим утром, как и обещал мастер из Бюро судеб, Голубцов обо всем забыл, а очки бесследно исчезли. Но не успел он протереть глаза, как заметил на столе странную записку, написанную его почерком: «Следи за своими словами и мыслями: что у Вселенной попросишь, то и получишь».

Петя не любил ребусы, особенно составленные в неадекватном состоянии, но на другой стороне записки обнаружился номер телефона. Набрав его, он услышал женский голос:

– Добрый день, отдел кадров Бюро судеб. Если вы хотите записаться на собеседование, нажмите «один», если вас уже избрали кандидатом на определенную должность, нажмите «два».

Голубцов прочитал послание, оставленное самому себе на бумажке. Сразу под номером телефона виднелась приписка: «Нажми два».

Тык.




В столовой


– Паш, так ведь ничего же страшного не произошло. Зачем про это начальству рассказывать? – Пробкин еще раз пробежался взглядом по последнему листу, боясь, что пропустил что-то важное. – Голубцов у нас же трудится. Работает хорошо, недавно сына второго родил, взял дополнительного клиента, чтобы денег заработать.

– А Бубнов? Тот, что очки посеял, – напомнил Павел.

– Бубнов уволился по собственному желанию.

Эта новость заставила мастера улыбнуться во весь рот.

– Да правда по собственному! Сказал, что работа слишком нервная, а он личность тревожная и нежная. Ушел в МЧС.

Костромин удивленно заморгал.

– Лучше не спрашивай, – махнул рукой Пробкин. – У Бубнова этого в голове компот из сухофруктов. Кстати, тебе компот не дали.

– Я сам отказался, там, похоже, одну букву пропустили в названии.

– Это какую же?

– Букву «с», потому что это натуральный компост из сухофруктов. Возвращаясь к вашему Бубнову. Те самые очки так никто из моих техников и не нашел.

– То есть как это?! – у Пробкина аж губы побелели от накатившего страха.

– Очень просто. Я не знаю, где они, но есть подозрение, что их взяла подруга жены Голубцова. Ну та, про которую в самом начале слушания председатель рассказывал. Света Галкина.

– Галкина? Эта та, что просила заменить ей техника?

– Она.

– Но почему ты так решил?

– Потому что я только сегодня узнал, что эти две женщины знакомы, а дошло до меня во время слушания, когда зачитывали доклад. Иначе как, по-твоему, Галкина увидела своего техника Метелкина? Из-за того, что нам партию бракованных препаратов поставили? Я думаю, что Метелкин просто не все в объяснительной написал. Скорее всего, там вообще их знакомство как-то иначе состоялось, а он умолчал, подлец, и придумал какую-то околесицу. А я потом его же словами и отчитываюсь. Ух, я ему устрою веселую жизнь!

– Тогда надо срочно к ней группу зачистки отправлять! – вскочил с места Пробкин. – Если это так, то нас всех тут трибунал ждет!

– Надо, – спокойно согласился Костромин. – Вот ты этим и займись. Я, как понимаешь, не могу отсюда делами рулить, так как руль далековато от меня, да и… не хочу. Есть шанс, что меня снимут с должности еще до ужина.

Тут в столовой появился один из охранников.

– Костромин, к телефону.

Павел Рефрижераторович поднялся и, взяв поднос, направился к выходу.

– Паш! Ты же не сдашь нас? – пискнул Пробкин.

– Постараюсь, – угрюмо ответил мастер, не оборачиваясь.




В переговорной комнате


Телефон ждал его в крохотной комнатке, похожей на чулан с зелеными обоями.

Большую часть помещения занимал покосившийся столик (то ли ножка сломана, то ли пол неровный). На нем и стоял телефонный аппарат – черный, потрескавшийся, с вдавленными кнопками. Мастер снял трубку.

– Костромин слушает.

– Павел Рефрижераторович, тут случилось кое-что… – прозвучал тонкий голосок секретарши Кати.

– Ну я ничего другого и не ожидал, – потер глаза мастер.

– Простите…

– Да вы тут ни при чем, Катенька, у нас только отсутствие новостей – это хорошие новости. Все остальное, как правило, новый сантиметр веревки, на которой меня в итоге повесят. Докладывайте.

– Тут такое дело. Вы помните историю с Тапкиной и ее приметами?

– Такое, пожалуй, забудешь…

– В общем, она из отпуска сегодня вернулась, и все началось по новой.

– Безногий техник мне в помощь! Ну что там еще? Рассказывай быстрее, у меня заседание через пять минут…




Плохая примета

(из тяжелых воспоминаний мастера)


Карма – профессиональный жаргонизм техников судьбы, родившийся как внутренняя шутка и означающий удачное стечение обстоятельств, когда человек оказывается в нужной ситуации по расчетам Бюро, несмотря на то, что техник не успел подготовить часть задач в установленный срок. Выражения «прошло по Карме» или «Карма настигла» буквально означают «я плохо выполнил свою работу, но мой клиент справился сам». Позже карма получила официальное определение и превратилась в самостоятельную дисциплину. Особенно важна эта дисциплина для специалистов, работающих с тремя и более клиентами одновременно – для них ежегодная сдача экзамена по кармологии является обязательным квалификационным требованием.

Из пособия «Приметы и суеверия для младших курсов техников судьбы»


Это случилось за полгода до слушания. Павел Рефрижераторович Костромин сидел за рабочим столом, заваленным кучей объяснительных от подчиненных, и без конца надувал и сдувал щеки, громко выпуская воздух.

– Вот же валенки бестолковые, – сказал он в пустоту, прочитав очередную объяснительную и, отложив лист в сторону, принялся за следующий. – «В ходе позднего ужина, переходящего в ранний завтрак, клиент просыпал соль. Я, Шкурин Антон Васильевич, техник судьбы четвертого разряда, в соответствии со статьей одиннадцать, пункт четыре, принял ручное управление судьбой и спровоцировал ссору между клиентом и его новой знакомой. В ходе разрастающегося конфликта я потерял управление, что привело к неожиданным и трагичным последствиям, итогом которых стало внезапное примирение сторон путем физического контакта и зачатие нового перспективного клиента ОАО „Техники Судьбы“».

Костромин выругался, затем взял телефон и вызвал к себе техника. Через пять минут перед его столом, переминаясь с ноги на ногу, что-то бубнил себе под нос Шкурин.

– Я ни хрена не понимаю, что ты тут понаписал! – кричал Костромин, тыкая пальцем в объяснительную. – Что за внезапное примирение сторон? Какое еще, к черту, зачатие перспективного клиента?! – плевался он словами.

– Ну… они это… Ну, в общем…

– Не мямли, Антоша!

Шкурин тяжело вздохнул и, собравшись с духом, опустив нос, выдал:

– Переспали они, Павел Рефрижераторович! Ребенок у них будет.

– Ребенок? Ре-бе-нок?! Это ты его называешь будущим перспективным клиентом нашей конторы? Шкурин, ты совсем из ума выжил? Это, по-твоему, объяснительная?!

– Так ведь клиент же…

– Антоша-а, у тебя по разнарядке ужин и сон. Какое еще ручное управление? Ты должен был сообщить мне и ничего не предпринимать. А если вилка упадет в три часа ночи, ты что, побежишь на улицу искать женщину, которая должна срочно прийти?

– Так правила же…

– Правила у вас в институте! Или где ты там штаны протирал! Мы тут реальными делами занимаемся! Приметы, Антон, не твоя специализация – тут уметь надо.

– Подумаешь… Никто же не умер…

– Уж не знаю, что лучше. В следующий раз звони мне, уразумел?

– Угу…

– Не слышу!

– Уразумел.

– Всё, иди.

Костромин отложил объяснительную в сторону и, схватив следующую, собирался уже бегло ее просмотреть, а затем отправиться домой, но его плану не суждено было осуществиться. Кое-как попав дрожащим пальцем по кнопке стационарного телефона, он совершенно пересохшими губами произнес в трубку:

– К-к-катенька, а где у нас Тапкина?

– Так выходной у нее, – раздался ленивый голос секретаря.

– Катя, а т-т-ты на месте?

– Ну да, вы же мне по внутреннему звоните. У вас все нормально, Павел Рефрижераторович?

– Катя, я их убью, – только и сказал мастер, а через некоторое время появился перед секретарем, обливающийся потом. – Катя, прочти, пожалуйста, это. Мне кажется, я забыл родной язык.

Он протянул бумаги, и утомленная бездельем секретарь нехотя начала читать с листа.

– «Я, Тапкина Алиса Семеновна, техник судьбы пятого разряда, прошу выделить мне в помощь человека, который будет фиксировать свист моего клиента в дневное время…» А что, собственно, вас тревожит-то? – спросила секретарь, прервав чтение, но Костромин взглядом попросил продолжать. – Хорошо, читаю. «Десять лет я в одиночку фиксировала свист моего клиента в помещении и в соответствии со статьей двадцать четыре, пункт один „Закона подлости“, цитирую: „Не свисти, денег не будет“, лишала его большинства финансовых выгод. По моим подсчетам, на данный момент клиент недополучил пятнадцать миллионов три тысячи двадцать один рубль сорок три копейки…» – последние слова секретарь произнесла уже практически шепотом. Взглянув на стеклянные глаза мастера, она проглотила комок, не зная, что сказать. Выпив воды, она закончила читать: – «По правилам компании, подобную работу не может выполнять один техник более десяти лет. Он вправе требовать повышения ставки или помощника».

– Значит, я не забыл, как читать, – вытер лицо рукавом Костромин.

– Так что получается? У нас долг перед клиентом пятнадцать лямов? – поборов волнение, спросила Катя.

– С учетом инфляции больше, – подтвердил мастер. – Затем протянул приложение к заявлению, где были указаны все премии, все выгодные сделки, завещания, выигрыши в магазинах бытовой техники, скидки, подарки, которые не получил клиент Тапкиной. Техник расписала все до копейки.

– Павел Рефрижераторович, так ведь эту примету отменили еще двести лет назад…

– А Тапкина у нас когда устроилась? – вопросительно поднял брови мастер, и секретарь тут же обратилась к компьютеру.

– Двести лет назад, – совершенно отрешенным голосом произнесла Катя. – Получается, что в год ее трудоустройства.

– За-ши-бись. Я подам ходатайство, чтобы нашим сотрудникам больше не продлевали жизнь дольше положенного, а то у них мозги начинают отсыхать после полутора веков. Всё, я пошел.

– Куда?!

– Срок свой тюремный отрабатывать! – послышался из коридора удаляющийся голос мастера. – Ух, я их всех… Поедут всем табором на курсы повышения квалификаци-и-и…

 

[Юлия]

Геннадий Волков с женой уже два года копили на первоначальный взнос по ипотеке. Последние десять лет семью из трех человек вытягивала супруга, и можно было назвать чудом современной семейной жизни, что она не ушла от неудачливого Волкова. Ему всегда не везло. Вот уже десять лет он почти получал премию, почти отхватывал лучший заказ; из-под носа у него всегда кто-то уводил лучшие предложения, оставляя ему почти выгодные условия. Двоюродный брат Волкова, о котором не было слышно двадцать пять лет, унаследовал вместо него денежные накопления любимого дядюшки, внезапно появившись сразу после похорон. Даже в троллейбусах с Гениного проездного всегда списывали суммы больше, чем у других пассажиров.

– Ты просто плохо стараешься, Гена, но я все равно тебя люблю, – успокаивала жена, когда Волков начинал жаловаться на судьбу.

– Да говорю тебе, кто-то вмешивается в мою жизнь. Ну не может мне так патологически не везти с деньгами!

– Думай что хочешь, лучше от этого не станет.

Подслушав разговор несчастных супругов, Костромин проклял тот день, когда получил повышение. Проведя дополнительные сутки в рабочем режиме, он оценил ситуацию, выяснил, кто из техников работает с окружением Волкова, сделал записи и созвал совещание, на котором поделился своим планом. Отстранив Тапкину и отправив ее в отпуск, Павел Рефрижераторович впервые за двадцать лет надел форму и лично занялся этим семейством.

На следующий день в жизни Гены Волкова начались весьма странные и очень приятные перемены. Первым делом, проснувшись, Гена получил СМС от своего сотового оператора. Случилось что-то поистине невероятное: впервые в истории с абонента не списали дополнительную плату за использование навязанного пакета услуг, а наоборот, начислили средства.

Костромину пришлось подключить связи, он смог пополнить мобильный счет Гены на пятьсот тысяч. Оператор их потом все равно списал в счет подписки на какой-то сервис, но техники тут уже были ни при чем. А Волков некоторое время был самым богатым абонентом на земле, а еще самым удивленным.

Следующими по списку шли водные процедуры. В ванной комнате Гену ударило током от смесителя. Костромин работал грубо, как учили старые мастера. Он повредил проводку, и в нужный момент оголенные жилы соприкоснулись с трубами.

Пролежав на полу некоторое время, Волков разглядел под ванной золотые сережки с бриллиантами, оброненные, очевидно, бывшими квартиросъемщиками. Позвонив владельцу квартиры, Волков узнал, что предыдущие жильцы давно переехали за границу, получив какое-то баснословное наследство, контакты их утеряны, и связаться с ними не представляется возможным. Сережки остались у Гены.

Когда мужчина вышел на улицу и отправился в сторону остановки, за ним увязались сразу пять породистых собак разных размеров и возрастов, а еще два кота и один волнистый попугай. Эта банда гнала бедного Гену в общей сложности три километра. За это время из объявлений на фонарных столбах Волков узнал в своих преследователях убежавших питомцев, за которых обещали то или иное вознаграждение.

В течение двух часов Гена смог доставить всех потеряшек их хозяевам. Суммарно вознаграждение составило порядка четырехсот пятидесяти тысяч, а в общей сложности Волкову уже вернулся незаслуженно отобранный миллион. Оставалось еще четырнадцать.

– Прикинь, Юль, я за сегодняшнее утро миллион заработал. Ну, вернее, не заработал, он ко мне сам как-то прилип!

– Шутишь? Тебя что, муха удачи покусала?

– Нет, только чау-чау и ризеншнауцер!

Этим же вечером Гена повел супругу в ресторан. Они по привычке заказывали самое недорогое, но сам факт визита в это заведение был уже невероятно приятен. В тот вечер из всех посетителей отравились роллами только Волков с женой, за что им выделили хорошую денежную компенсацию, чтобы замять инцидент.

Всю следующую неделю с Волковым приключались новые странности. Как и полагается всем техникам судьбы, которых большинство людей по незнанию и наивности своей путают с домовыми и другими силами мистического характера, суровый и уставший мастер Костромин являлся к Волкову ночью. Являлся и ломал ему то холодильник, то телефон, то еще какую аппаратуру или мебель.

Ежедневно Гена просыпался на полчаса позже из-за несработавшего будильника, шел на кухню и вытирал растаявшие за ночь ледники морозилки и стабильно опаздывал на работу. Директор сделал несколько последних предупреждений. В конце концов Гену уволили, когда он в очередной раз не явился вовремя. В тот день он подвернул ногу, догоняя грабителя, стащившего его проездной. Волков поймал вора, обезвредил и забрал билет. Правда, как выяснилось, не свой. На карте оказался огромный запас денег. Так у Гены появился практически безлимитный проезд, но пропало рабочее место.

Несчастный мужчина реально стал переживать из-за возможного развода. Но тут ему один за другим начали звонить и писать бывшие клиенты, с которыми он вел дела в компании: теперь они настойчиво предлагали работать напрямую. Замаячили перспективы. Волков мог бы открыть собственное дело – знания у него были, а вот средств – не было. Благо спас сгоревший холодильник.

Гена отправился в магазин, чтобы купить новую модель, но подрался с нервным консультантом, за что Волкову выплатили очередную компенсацию. А еще он стал тысячным покупателем геля для чистки сантехники и получил денежный приз. На эти самые средства он и стартанул со своим бизнесом.

Деньги текли к Волкову реками боли. Он, конечно, был счастлив решать свои финансовые проблемы, но опасался за собственную жизнь. У него появились фобии. Каждая новая удача сопровождалась чем-то неприятным.

– А почему бы ему просто не выиграть в лотерею? – спросил как-то один из техников на очередном собрании.

– Человеку десять лет не везло, а тут сразу куш без последствий? – отвечал Костромин своим подчиненным. – Вы что-то совсем расслабились – моя вина. Со следующей недели начинаем готовиться к экзаменам.

В воздухе раздался огорченный вой.


* * *

Бизнес у Волкова попер сразу. Правда, немного не так, как у других. Прибыль всегда сопровождалась какими-то форс-мажорами, иногда доходящими до настоящих коллапсов, но зато была стабильной. К концу месяца вся изъятая судьбой сумма была компенсирована.

Утирая пот, Костромин поблагодарил всех сотрудников и попросил впредь консультироваться с ним по любым вопросам, требующим отступления от разнарядки судьбы.

А потом из отпуска вернулась Тапкина. В суете всех перемен ей забыли сообщить о нововведениях и требованиях, кроме тех, что касались свиста, и вернули старых клиентов. В первый же день работы женщина заметила новую привычку Волкова и сделала запись: «Постоянно здоровается и передает вещи через порог».

Тапкина включила ручное управление чужой судьбой.




В переговорной комнате


– Что она сделала? – переспросил Костромин, натирая переносицу, словно лампу Аладдина. Только чуда все равно не случилось.

– Она включила ручное управление… – ответила Катенька.

– Я же оставил Гадова своим заместителем. Он хоть что-то делает или опять целыми днями свои портреты по всему кабинету развешивает?

– Что-то делает… – с какой-то безнадегой вздохнула секретарь.

– Если эта новость дойдет до начальства в течение суток, меня расстреляют из электрического стула! Катенька, слушайте мой приказ: держите все в тайне столько, сколько сможете. С меня неделя оплачиваемого отпуска.

– Сделаю, Павел Рефрижераторович!

Положив трубку, Костромин машинально сунул руку в нагрудный карман комбинезона, но с досадой вспомнил, что уже два года как не носит с собой цианид.




В зале слушания


Когда Павел Рефрижераторович вернулся в зал, все уже были на месте и ждали только его.

– Костромин, вам предоставили защитника, – неожиданно заявил председатель.

– Какого еще защитника? – удивился мастер. – У меня сроду адвоката не было.

Проталкиваясь с задних рядов и попутно извиняясь за отдавленные ноги, к центру зала двигалось невероятно яркое и конопатое создание. Пышная шевелюра человека напоминала одуванчик. Борода, брови и даже волосы в носу – все будто горело огнем. При Петре I этого человека можно было обменять на целую телегу гвоздей.

– Прошу прощения, опоздал. У меня слушание по другому делу в Министерстве логистики было, – смущенно оправдывался мужчина на ходу.

– Кто это? – спросил Костромин.

– Меня Федор зовут, Федоров. Ваш штатный юрист.

– У нас есть юрист? – удивился Павел Рефрижераторович.

– Есть. Уже семьдесят лет у вас тружусь, – протянул руку яркий мужчина.

– Странно, – пожал с недоверием рыжеволосую руку Костромин. – Почему я вас не помню?

– Я не самый популярный человек в организации, – стыдливо опустил глаза Федоров.

– Меня не очень-то любят в конторе, знаете ли, считают бездушным шпионом, поэтому я редко из офиса выхожу, – виновато улыбался юрист. – Но зато я видел все дела и могу с уверенностью сказать, что половина из них не дискредитирует, а наоборот, демонстрирует ваш невероятный талант хорошего руководителя! – мужчина говорил, а сам рылся в портфеле. – Ну вот взять хотя бы дело отшельника. Ну вы все его помните, я думаю. Мы же тогда на всю страну прогремели с этой выставкой, – обратился юрист к залу, и присутствующие согласно закивали.

– Мы как раз собирались разобрать это дело, – хмыкнул председатель. – Раз вы о нем заговорили первый, то вам его и зачитывать. Прошу, – мужчина жестом пригласил юриста к кафедре.

 

[Юлия]

Ни спрятаться, ни скрыться


«От судьбы не убежать». Данное выражение стало повсеместно использоваться после событий, произошедших в 1235 году. В тот год был зафиксирован первый случай нарушения одновременно трех основных законов КОДЕКСА Судьбы и ряда строгих правил. Техник судьбы Иван добровольно раскрылся подопечному Гавриле и вступил с ним в сговор. Он сообщил Гавриле о том, что ему угрожает смерть от руки соседа за совращение его жены. Иван в деталях рассказал, как сосед проломит Гавриле голову молотом. В обмен на это предупреждение Гаврила поделился с техником частью своего месячного заработка и укрылся от преследования в соседней деревне.

Однако через три дня он не выдержал искушения и соблазнил жену конюха, у которого скрывался, за что получил смертельный удар кувалдой по затылку. Иван был предан суду и подвергнут штрафу в размере пятисот ежемесячных жалований. Он пытался избежать наказания и скрыться. За ним велось преследование. Но недолго. Не имея средств к существованию, Иван вновь попытался вступить в сговор с неслужебным субъектом. На этот раз он обратился к Семену, когда ему потребовалась переправа через реку, но был разоблачен коллегой, по совместительству техником судьбы Семена, до того как ступил на борт. В результате Иван был подвергнут экзекуции прямо во время переправы.

Краткая история Судьбы. Устоявшиеся выражения и афоризмы


Чашкин блуждал по лесу уже больше двенадцати часов и никак не мог взять в толк, почему он потерялся. Лес был его вторым домом, а спортивное ориентирование – любимым хобби. Имея под рукой мох, солнце и помет лося, грибник мог определять стороны света, погоду на сутки вперед и курс валют. Но сегодня все шло не так.

Темнота нанизывалась на деревья, как куриные крылья на шампуры, погружая чащу в холодную, сырую ночь, а на грибнике была лишь легкая олимпийка и холщовые штаны. Среди безмолвных деревьев Чашкин ощущал себя самым одиноким человеком на свете, но даже не подозревал, что все это время за ним по пятам следует некто, а иногда этот некто даже его обгоняет.

Пару раз грибнику показалось, что он чувствует запах горячего чая и аромат каких-то сильных специй, но списывал это на сильный голод. За спиной то и дело что-то хрустело, и Чашкин каждый раз вздрагивал. Он даже и представить не мог, что хрустели чипсы.

Дело было в том, что уже двенадцать часов за Чашкиным следовал, неустанно ворча, его личный техник судьбы по фамилии Желудев. Именно из-за действий Желудева грибник все это время шел по ложному пути и с каждым часом углублялся в темную дикую чащу. Техник счищал мох с северной стороны и наносил новый – при помощи специального баллончика – на южную сторону камней и деревьев, разворачивал ягоды красным бочком на запад и производил реновацию муравейников, переселяя их жителей в новые районы.

– Уволить они меня решили, точно уволить, – бубнил себе под нос Желудев, подкидывая очередную палку под ноги грибнику. – Сейчас я Чашкина доведу до голодной смерти или до переохлаждения – и все: считай, без клиента, без зарплаты, без отпускных…

Свои разглагольствования Желудев заедал чипсами со вкусом сметаны и лука и запивал черным чаем, который носил в термосе. В отличие от Чашкина, на технике был комплект термобелья, две пары носков, куртка с меховой подстежкой и шапка. Его одежды и еды хватило бы на двоих, но по разнарядкам, что приходили технику на судьбофон, делиться было нельзя. Хоть и с тяжелым сердцем, но самоотверженно Желудев съедал и выпивал все сам, продолжая путать подопечного на местности.

В какой-то момент грибник Чашкин остановился. В сумерках он разглядел еле заметный огонек и начал прислушиваться. Желудев тоже прислушался. Впереди за деревьями виднелась хижина, из трубы тонкой струйкой вился дымок.

– Не надо нам туда, стой! – запротестовал техник, но Чашкин его, разумеется, не услышал и поспешил в сторону возможного спасения. – Ну и бес с тобой, я тебе не нянька! – крикнул ему вслед Желудев, но, настороженно оглянувшись по сторонам, тоже прибавил шагу.

Дверь открылась не сразу: хозяин хижины спал.

– Кого там еще принесло? – раздался голос изнутри, который смог расслышать только Желудев.

«Слава богу, свои», – обрадовался техник.

– Коллега, будьте любезны, впустите уставших и оголодавших путников, – крикнул Желудев, вытирая крошки чипсов с подбородка.

Через секунду дверь распахнулась, и на пороге возникли две лохматые, бородатые фигуры – обычный человек и его техник.

– Чё надо? – произнесли они в один голос.

– Простите, я заблудился. Можно у вас переночевать? – спросил Чашкин у хозяина хижины. Ни гость, ни хозяин, разумеется, не видели техников судьбы, и у них сложился свой собственный диалог.

– Леха, техник судьбы четвертого разряда, – протянул руку Желудев.

– Борис Семенович, самозанятый, – нехотя поздоровался бородач из хижины. – Чего вы тут забыли?

– Я на работе, – кивнул в сторону подопечного Желудев. – Можно войти? Холодно же.

– Заходи, – произнесли снова в один голос лохматые мужчины, и Чашкин с Желудевым прошли внутрь.

– Ого, шикарно вы тут обустроились, – присвистнул Чашкин, разглядывая интерьер хижины.

Кровать, собранная из причудливо переплетенных древесных сучьев, стол – грубый слэб с сохранившейся корой по краям, стулья, выточенные из массивных спилов, где годичные кольца складывались в природные узоры, вешалки из лосиных рогов и колючек, камин из дикого камня – все, включая сам дом, было сделано из экологичных материалов, найденных в лесу и там же обработанных. Но все было так профессионально сконструировано, что, казалось, было куплено в бутике и под руководством целой команды дизайнеров со вкусом расставлено.

– Я сам все сделал, – похвастался хозяин хижины.

Они с Чашкиным расположись за столом, а техники уселись возле камина. Внутри очага языки пламени ласково гладили дно алюминиевого чайника, воздух трещал и, казалось, согревал не только тело, но и потайные уголки души, давно покрывшиеся коркой льда. В этом доме, пахнущем древесной смолой, смородиной и дымком, было так уютно, что мысль о возвращении в холодную ночь вызывала у Желудева почти физическое сопротивление – будто сама атмосфера невидимыми руками удерживала его на месте.

– Мы тут уже семь лет живем, – признался Борис Семенович своему коллеге из ОАО «Техники Судьбы», протягивая алюминиевую кружку. – Я давно плюнул на все эти разнарядки, на судьбу, на правила. Оказывается, все это ерунда и нас только зря пугали, – для подтверждения своих слов он достал из кармана разряженный судьбофон, на сером экране которого зияла глубокая трещина.

– Хотите сказать, что вы тут вдвоем семь лет живете? – не верил своим ушам Желудев.

– Ага, – довольно улыбнулся его лохматый коллега. – Свежий воздух, ягоды, грибы, рыбалка, лосятина – рай на земле! Вернее, в лесу!

– Так может, у вашего клиента такая судьба и была? – усмехнулся Желудев, глядя на счастливого бородатого дядьку за столом.

– Не была, – махнул рукой Борис Семенович и убрал судьбофон в карман. – Я читал его судьбу. У меня знакомый в Бюро работает, по блату дал заглянуть в расчеты. Злой рок тянул Игоря Саныча в мир больших денег и больших тревог. Он должен был стать очень известным дизайнером интерьеров, и я, как идиот, делал все, чтобы это случилось. Но сам он этого не хотел.

– А вы откуда знаете? – удивился Желудев. – Может, в этом его Великое предназначение.

– В чем? В поклейке обоев и обивке диванов? Не смешите мои лапти, – засмеялся старый техник, который, кстати, действительно ходил в лаптях. – Он сам выбрал свою судьбу. Я ему дал такое право.

– Отключив судьбофон? – уточнил Желудев.

– Именно. Нет разнарядок – нет судьбы. Нет судьбы – нет проблем. Человек сам решил для себя, что ему в лесу лучше. А я и не против, мне тут тоже нравится. Сеть здесь не ловит, никто о наших делах ничего не знает, а я официально числюсь техником, никого другого нам так и не присылали. Значит, можем жить как хотим.

Оба техника поерзали на стульях. Борис Семенович снял с огня невидимый чайник и разлил по кружкам ароматный напиток.

– И не боитесь? – спросил городской техник, дуя на свой чай.

– Нет, не боюсь. Это вы, винтики системы, бойтесь, выполняйте свои дурацкие задания, ломайте жизнь простым людям, а я плевал на все это.

– Здорово, завидую даже, – признался Желудев. – Мне вот тоже не нравится то, чем я занимаюсь. Может быть, и у моего грибника планы другие были на жизнь, а я ему только все порчу…

– Портишь, конечно. Так что бросай это дело.

– Но, согласитесь, у вашего Игоря определенно талант. Он же тут такой уют создал, – окинул взглядом техник внутренности хижины, отметив ее великолепный интерьер.

– Что есть, то есть, – согласился лохматый. – Но, как видишь, судьба ничего не делает. Человек в лесу, а городская суета с ее дизайнами, деньгами и дурацкими людьми – далеко, можно сказать, в другой реальности.

За столом тем временем велась точно такая же беседа. Чашкин и хозяин хижины болтали о том, как хорошо заниматься любимым делом и жить в свое удовольствие. А еще грибник без конца нахваливал самострой и мебель, сделанную вручную. В доме напрочь отсутствовало ощущение дикости и отшельничества. Наоборот, хижина напоминала новомодный эко-отель, где стоимость проживания за одну ночь превышала средний ценник в мегаполисах. Чашкин с позволения разомлевшего от комплиментов хозяина сделал несколько фотографий на телефон и снял небольшое видео.

Утром, после сытного и вкусного завтрака из ягод, грибов и вяленого мяса, мужчины распрощались. Желудев глянул в судьбофон и прочел разнарядку. Сегодня по плану у него выходной. Грибник должен был сам отыскать дорогу через сорок минут пути. Обрадовавшись такой удаче, техник облегченно выдохнул, принял таблетку для левитации и, взмыв над макушками деревьев, отправился домой отсыпаться.

Прошли всего сутки, как грибник Желудева стал настоящей сенсацией. Пока техник занимался домашними делами, его подопечный зря времени не терял. Он рассказал о недавнем лесном приключении сразу на нескольких популярных сайтах, подкрепив рассказ фотографиями хижины и ее хозяина, а также видео. Эффект был резким и мощным. Десятки журналистов, блогеров и передовых компаний из мира строительства и дизайна начали посылать грибнику запросы на координаты отшельника. Чашкин крепился. Он честно пытался сдержать слово, данное в тот вечер у камина, когда Игорь доверительно рассказывал ему о своем убежище, но кругленькая сумма, свалившаяся без предупреждения на карту, развязала язык.

Спустя несколько дней хижину в лесу оккупировали толпы людей и не снимали блокаду до тех пор, пока хозяин не сдался и не впустил их внутрь. «Как же это стильно!» – «Свежо!» – «Современно»! – «Экологично и практично!» – «А главное – дешево!» – слетали комплименты с губ менеджеров, когда они трогали, фотографировали и измеряли каждый интимный уголок в доме Игоря.

А потом, как снег с неочищенного козырька, в один момент посыпались предложения. Мужчина долго сопротивлялся. Он кричал, что его не волнуют никакие перспективы, кроме жизни в уединении. Но и он, в конце концов, не смог устоять. Деньги, слава, лесть, гарантированная работа в роскошном офисе и на шикарных объектах размягчают любые принципы.

 

[Юлия]

– Вы что наделали?! Гады, сволочи, крысы подставные! – налетел лохматый техник Борис Семенович на Желудева, когда они встретились в фойе родного Бюро.

– Я ничего не делал. Я просто выполнял свою работу. Откуда я мог знать, что в итоге это повлияет на судьбу вашего подопечного? – отбивался Желудев от разъяренного коллеги.

– А подумать ты не мог?!

– А вы подумать не могли, что от судьбы не спрятаться? – взорвался Желудев. – Очевидно же, что так и было задумано. За семь лет в лесу ваш клиент придумал свой уникальный стиль и воплотил его в жизнь. Ну все же по расчетам, о которых вы говорили! Я ведь тоже не понимал, зачем мы по этому лесу шарахаемся, пни нюхаем, муравейники двигаем, а тут вон чего, оказывается. И я что-то не вижу, чтобы ваш клиент сильно страдал. Вон уже – свой первый миллион заработал. У него заказов теперь на два года вперед: гостиницы, частные виллы, коворкинги в бизнес-центрах. Везде его дизайн видеть хотят, чуть ли даже не на МКС запрос имеется. Ну вы же сами, в конце концов, говорили, что он вправе выбирать. Вот он и выбрал.

– Твоя правда, – повесил голову на грудь лохматый. – А что же теперь делать мне?

– Так может, пора зарядить судьбофон и глянуть разнарядку? – предложил Желудев.

Борис Семенович взволнованно кивнул и, дойдя до ближайшей розетки, подключил зарядное устройство. Экран с трещиной пробудился, началась загрузка, и через несколько минут на гаджет пришли свежие инструкции. Глаза у мужчины начали быстро расширяться.

– Ну что там?

– У меня за семь лет, оказывается, отпусков накопилось оплачиваемых… В общем, до Нового года могу на работе не появляться, – перечитав еще раз инструкции, сказал Борис Семенович.

– Вот вам и ответ! Поезжайте в лес, в хижину, живите в свое удовольствие: собирайте грибы, ягоды, ловите дичь, – похлопал коллегу по плечу Желудев. – Теперь можно это делать официально.

– Да ну его, лес этот, – почесал бороду техник. – Поеду-ка я лучше на море.




В зале слушания


– Ну и где здесь пример хорошего руководства? – устало спросил председатель, когда рыжий юрист закончил.

– Как – где? Оно в предусмотрительном невмешательстве. Побег техника и его подопечного были планом Судьбы, ее неисповедимым путем. Разве все, что происходит вокруг нас, – любые действия, слова, мысли и поступки – не является частью глобального замысла? Судьба сама все расставила на свои места! Верно? – несмотря на твердость доводов и пламенную речь, голос юриста звучал не слишком уверенно.

– Неверно. И даже глупо, – позволил себе резкость председатель. – Если бы все шло своим чередом, в нашей организации вообще не было бы никакой нужды. Не нужны были бы расчеты, сборщики информации, техники и, – он широко улыбнулся, – разумеется, не нужны были бы юристы вроде вас.

Рыжий попытался проглотить комок, застрявший в горле, но не смог. Он протер вспотевший лоб рукой и продолжил:

– В любом случае нарушение и самоволку техника нельзя повесить на мастера. Решение было принято самим техником.

– Скажите, а были ли организованы поиски пропавшего на семь лет сотрудника? – обратился глава собрания к Костромину.

– Дважды, – подтвердил тот.

– А почему не трижды и не четырежды? Почему пришлось ждать до тех пор, пока Судьба не начнет брать все в свои и без того вечно занятые руки?

– Да потому что мы ограничены в ресурсах! Вы тут все сидите, язык засунули в одно место, боитесь сказать. Тогда скажу я.

– Не забывайтесь, Павел Рефрижераторович!

– Сами не забывайтесь, Дмитрий Матвеевич! Судить меня вздумали? А кто осудит тех, кто за последние двадцать лет нам три раза сокращал бюджет и штат сотрудников? Кто убрал курс молодого техника? Люди выходят на первые задания необученные, рассеянные, без полного комплекта оборудования. Где я вам должен искать ресурсы для поисков дезертиров? У нас на одного клиента порой приходится выделять тринадцать техников!

– Сколько-сколько?!

После этих слов несколько человек в зале пожаловались на плохое самочувствие и духоту.

– Мне не послышалось? Вы сказали тринадцать техников на одного клиента? – даже председатель не мог скрыть подступившую тревогу.

Секретарь тем временем еле успевал заносить информацию в компьютер.

– Не послышалось! Тринадцать. И они трудятся ежедневно. А если убрать хотя бы одного, начнется такой хаос, что вам Первое Кармическое восстание покажется праздничным днем.

– Это что же за клиент такой у вас? Подождите, не отвечайте. Я, пожалуй, попрошу открыть окна, принести воды и нашатыря всем присутствующим.

Пока шла подготовка, к Костромину подошел рыжий юрист и, наклонившись, прошептал на ухо:

– Павел Рефрижераторович, вы затеяли опасную игру. Мой вам совет: отзовите этот вопрос, скажите, что вы пошутили или перепутали, что вам просто стало не по себе. Но не стоит так себя вести сейчас и рассказывать про О. П. Н. тоже не стоит…

– Поди прочь, лепрекон, – толкнул Костромин юриста и, выпив залпом стакан воды, начал рассказывать без помощи всяких бумажек.




Жертва преступления


Минимальный процент выполнения ежедневных задач составляет 90 %. Если суточный план не выполнен, техник не имеет права покидать рабочую зону до тех пор, пока показатели не будут удовлетворительными.

В случае невыполнения техником дневного плана задачи корректируются согласно текущей ситуации. На исправление положения дается три дня. При невыполнении этого условия применяются штрафные меры, включая возможное увольнение.


На судьбофон Хлебова поступила срочная заявка: «Требуется подкрепление». Его сняли прямо с объекта, заменив каким-то несуразным новичком.

Обычно за техниками судьбы закрепляют максимум семь человек. В некоторых случаях, где вместе проживают много родственников, доходит до восьми, но вот чтобы за клиентом закреплялось больше одного техника, – такое встречалось крайне редко.

Поэтому случай с Ольгой Прокофьевной Набекрень был из ряда вон выходящим. За ней числилось двенадцать техников, а Хлебов должен был стать тринадцатым в этой чертовой дюжине.

Не успел он перекинуть ногу через распахнутое настежь окно, как его тут же остановил чей-то громкий шепот:

– Не наступай на пол!

– Это еще почему? – возмутился Хлебов и подался было вперед.

– Ты глухой, что ли?! Не наступай, пока не высохнет! – зашипели на него с разных сторон, и техник послушно вернулся на подоконник.

– Да что происходит? И почему вы шепчетесь?

– Она полы только недавно вымыла, и нельзя, чтобы она нас услышала, – доносились голоса со всех сторон.

– Вы шутите? Мы техники судьбы, нас не видно и не слышно.

Хлебов соскочил с подоконника, но не успел сделать и шага: тяжелый, словно судебный вердикт, голос настиг его прежде, чем он добрался до середины комнаты:

– Если это нечистая сила, то у меня есть чистящее средство.

«Быть не может! – подумал Хлебов. – Идиотские шутки какие-то». Он сделал шаг, и в нос его ударил «Мистер Мускул», причем буквально. Огромных размеров женщина в переднике выросла посреди комнаты. В руках она держала средство для мытья полов, ведро и швабру с тряпкой, которая напоминала размерами парус какой-нибудь бригантины.

– Вы что, видите меня? – спросил Хлебов и хотел было помахать рукой перед лицом женщины, но тут понял, что уже держит ведро и швабру.

– Мыть от окна к выходу, – послышалось в ответ. – Через пятнадцать минут проверю.

Опустив ведро на пол, Хлебов дрожащими руками достал из кармана баллончик с сонным газом и распылил в лицо клиентки. Ольга Прокофьевна зевнула с таким наслаждением, что Хлебов не удержался и зевнул в ответ, отчего челюсть его свело.

Порции газа хватило только на закрытие одного глаза госпожи Набекрень. Вторым она продолжала бодрствовать и следить за порядком. Хлебову ничего не оставалось, кроме как начать уборку, за которой он провел остаток ночи, так и не выполнив ни одного собственного задания. Только когда квартира засияла чистотой, Набекрень потеряла к технику всякий интерес и улеглась в кровать.

На следующую заявку Хлебов прибыл уже со сменной обувью. Квартира Ольги Прокофьевны напоминала стратегический объект. Техники были поделены на бригады, работали с чертежами и профессиональным инструментом, а на головах носили каски.

– Так она видит нас или нет? – спросил Хлебов у одного из коллег.

– Понятия не имею. Может, и не видит. Но ее пылесос способен всосать плохую ауру, а утюг разглаживает негативные волны. Мы стараемся, но с каждым годом нам все сложнее.

Он не врал. Эта женщина никак не поддавалась на уловки судьбы и легко меняла ее по своему усмотрению. К примеру, утром она должна была сломать мизинец о ножку кресла и отправиться на рентген. Но вместо этого Ольга Прокофьевна сломала мизинцем ножку этого самого кресла, а затем починила и заодно перетянула старую мебель.

Начальство давило на техников и требовало результатов. Хлебов, как и все остальные, получил предупреждение и был на грани понижения зарплаты. Да и судьба у женщины выдалась не сахар – а ей, как назло, было наплевать на трудности, что только усложняло работу.

В тот вечер, когда бригада техников получила задание, гласившее, что Набекрень должна стать жертвой преступления, уволились четверо. Только отчаянный идиот мог решиться нанести удар женщине, способной поменять смеситель, не перекрывая воду и не намочив при этом фартук. Обман Ольга Прокофьевна чувствовала по запаху, а любые разводы лечила интенсивным втиранием уксуса, будь то зеркало в ванной, одобрение микрокредита или разрыв брака с целью подлой выгоды. Телефонные мошенники никогда не набирали ее номер, а если звонил робот, то, вопреки программе, он начинал диалог с извинений и просил не горячиться.

Когда стало понятно, что с виртуальными разбойниками каши не сваришь, пришлось думать насчет классических. Сексуальных маньяков отмели сразу. Тяжелоатлеты подобными вещами не занимались, а другие весовые категории попросту не рискнули бы, даже действуя в команде.

В работе техников, как и в любой другой, есть свои лазейки, а поскольку характер преступления не уточнялся, интерпретировать задание можно было по-разному. Хлебов выступил с инициативой и предложил самый безопасный вариант – воровство.

Пока Набекрень находилась на службе, любой человек мог легко попасть к ней домой и стянуть что-то без риска для собственного здоровья. Никакой сигнализации в маленькой квартирке не имелось, и вор мог проникнуть при помощи обычной отмычки.

Один из техников по фамилии Микробов предложил своего подопечного, вора Ирискина, которого не было жалко и у которого весь распорядок дня состоял сплошь из преступлений. Ирискин являлся мастером спорта по негодяйству. Он мог обворовать детский дом, подделать подпись слепой матери в завещании и съесть последнюю котлету, даже не моргнув. Для такого подонка обворовать одинокую женщину – то же самое, что не заплатить за проезд, – легко и просто.

Личный техник Ирискина явился ему во плоти и представился давним знакомым, а затем поведал о некоей квартире, в которой полно золота. Глаза вора загорелись, он без конца облизывался, как таксист, узнавший, что в его городе будет проходить чемпионат мира по футболу. Трудно было не согласиться.

Набекрень ушла на работу с первыми лучами солнца, заперев дверь на один оборот ключа. Ирискин выполз из тени мусоропровода, как таракан, и без предварительных ласк сунул фомку прямо в зазор между косяком и дверью. Раздался хруст. От косяка отвалился кусочек дерева.

Через секунду вор стоял на пороге пустой квартиры, даже не подозревая, что за ним с замиранием сердца наблюдают девять человек. Ожидая шоу, кто-то из техников даже принес еду и напитки.

Ирискин сделал шаг и на минуту ослеп от царящей внутри чистоты. После того как зрение вернулось, он повернул голову и увидел коробку с тапочками и надпись: «Оставь грязную обувь всяк сюда входящий». Изумленный вор проигнорировал просьбу и проник вглубь жилья, напоминающего келью: деревянная кровать без матраса, окна без штор, старый холодильник, кресло и книжный шкаф. Шестое чувство подсказывало Ирискину, что это подстава. Это же шестое чувство ему потом отбили до такой красноты, что он неделю мог направлять им корабли в тумане. Ну а пока вор осматривался.

Золото в большом количестве действительно нашлось, вот только радости оно как-то не принесло. Кубки, медали и оливковые ветви за первые места по кикбоксингу, айкидо, дзюдо, греко-римской борьбе, ММА, водному поло и шахматам занимали два ряда полок и были получены в одни и те же годы. Напрашивалось несколько выводов: либо здесь проживает организатор Олимпийских игр, либо человек, способный поставить мат в четыре хода на татами.

Несмотря на страх, Ирискин сгреб кубки в мешок и отправился на кухню, желая подкрепиться.

Техники беззвучно кричали, умоляя как можно скорее уносить ноги, но вор не слышал их, а в плохие предчувствия, которые ему насылали служители судьбы, не верил. В холодильнике он обнаружил одинокий печеночный торт. Ирискин никогда бы не стал есть такое, но во время работы у него всегда разгорался аппетит. Поморщившись, он откусил от блюда прямо с общей тарелки. На секунду мир куда-то исчез. Целая палитра ощущений ворвалась в сознание и разнесла его на атомы. Нежный, насыщенный и совершенно сбалансированный вкус вызывал восторг и даже легкие галлюцинации. Казалось, что этот торт приготовили ангелы на солнечных лучах из радуги и божественной амброзии. Ирискин кусал еще и еще, не в силах остановиться; он поедал торт, как жадный ребенок, не желающий делиться с друзьями на дне своего рождения.

– Возьмите нож, – раздался звук, напоминающий сигнал прибытия лайнера в порт.

В зеркально-чистой двери холодильника перемазанный майонезом Ирискин увидел взгляд, преисполненный спокойствия и сочувствия.

В этот момент техник Хлебов понял, что в следующем месяце придется потуже затянуть поясок. Рок судьбы преследовал Ольгу Прокофьевну как мог, но женщина предпочитала ритм-энд-блюз.

– А вы разве не на работе? – спросил Ирискин с той же интонацией, с какой студент консерватории просит прикурить у хулигана в подворотне.

– Я работу на дом взяла, – холодно ответила женщина.

– Вы же вроде уборщица, – сглотнул вор.

– Я могу следить за порядком дистанционно, – показала хозяйка квартиры на рацию и, нажав кнопку, сказала: – Приём.

– У нас все чисто, рабочие трудятся очень аккуратно, ни одна соринка мимо не упала за время вашего отсутствия, будьте спокойны, – дрожащим голосом заверили в трубке.

– А кто там на связи? – спросил Ирискин.

– Директор цементного завода. Садитесь за стол, я вам наложу, – сказала Набекрень и ласково подняла вора за шкирку, чтобы обуть его в бахилы.

Ирискин вынул было фомку и сделал грозное лицо. Ольга Прокофьевна поблагодарила его и, забрав оружие, достала им из зуба кусочек мяса, а затем усадила вора за стол и подала порцию торта и вилку. Но у Ирискина кусок в горло не лез.

– Я так полагаю, вы ко мне на урок пришли записаться? – спросила Набекрень.

– На урок?

– Да, на кадриль. Я давала объявление. Иначе зачем еще вы можете быть здесь в шесть тридцать утра. Вы ведь очень хотели научиться танцевать и не дождались меня, а звонить постеснялись, я правильно понимаю? – спросила хозяйка квартиры.

Отрицательного ответа здесь в принципе не существовало, и Ирискин кивнул. Ольга Прокофьевна забрала тарелку у гостя и тазом отодвинула огромный стол.

– Вставайте, начнем.

– Хлебов, есть какие-то идеи? – спросил один из техников.

– Нет. Но, может, он ее схватит за какое-то непотребство.

– Не дотянется. Руки коротковаты. А вот если она вдруг на него наступит… Тогда нам придется писать объяснительную, а Микробов без своего клиента останется.

Микробов хоть и не жалел Ирискина, но от волнения стал дергаться и заламывать пальцы.

Набекрень достала из кухонного шкафа старый музыкальный центр и нажала на кнопку. Комнату тут же заполнили басы какого-то ритмичного трэпа.

– Прошу прощения, по средам у меня занятия по тверкингу, – сказала женщина и переключила музыку.

«Тверкинг?» – задал немой вопрос Хлебов, глядя на техников, и те обреченно закивали.

Несмотря на грозный вид и комплекцию бронепоезда, Ольга Прокофьевна двигалась легко и изящно. Она порхала и кружила, как мотылек возле костра, а в этом костре горело полено по фамилии Ирискин. Он двигался неуклюже, не попадал в ритм, потел, будто занятие проходило в бане, а еще ноги в бахилах постоянно разъезжались на зеркально чистом полу. Но Набекрень это не смущало. Она постоянно ускоряла темп, отбивала ритм и крутилась так, что, казалось, разгоняла ход Земли вокруг своей оси. Когда вестибулярный аппарат Ирискина напомнил хозяину, что тот не космонавт и перегрузки могут убить, вор упал на пол и заплакал. Набекрень бросила ему на грудь фомку и предложила вернуть с ее помощью дверному косяку прежний вид.

– Как закончите, я научу вас делать печеночный торт, а потом запишу на следующее занятие.

– Микробов, он же не придет на следующее занятие, так? – с надеждой спросил Хлебов.

Техник Ирискина достал судьбофон и увидел семнадцать новых сообщений. Вору было суждено заниматься кадрилью восемь месяцев, не считая выступления в Доме культуры на Дне семьи и других праздниках.

Когда вор закончил с возмещением ущерба и вернул все награды на место, Набекрень отпустила его, а сама отправилась на вторую работу.

– Ну и что мы будем делать? – спросил Хлебов, когда стало ясно, что Ольга Прокофьевна – полный антоним слову «жертва».

– А ничего не будем! Он справился! – заявил кто-то из техников дрожащим от радости голосом. – Украл медаль. Вернее, забыл выложить.

Техники проверили судьбофоны и, убедившись, что рядом с заданием стоит зеленая галочка, облегченно выдохнули.

Хлебов тоже расслабился. Наконец-то можно было возвращаться к своим заботам и проблемам. Но перед уходом все же спросил:

– Так какую медаль он в итоге стянул?

– «За волю к победе».

– Больше похоже, что он ее заслужил.

Через неделю судьба снова взывала к Хлебову: Ольга Прокофьевна должна была пойти на свидание.

 

[Юлия]

В зале слушания


Когда Костромин поставил точку в рассказе, многие из присутствующих попросили перенести слушание, так как поток информации был слишком обилен и вызывал не только панические атаки, но и сбивал сердечный ритм.

– Что ж, я полагаю, что все это оформлено в ваших докладах, – голос председателя смягчился и уже не источал ту злорадность, какой был насыщен во время всего процесса.

– У меня уже целый грузовик этих докладов. То, что у вас на руках, – это микроскопическая часть проблем, – показал мастер на папки на столе председателя.

– Что же вы делаете? Вы же себя с потрохами сдаете, – снова прошептал встревоженный юрист, но, наткнувшись на суровый взгляд Костромина, отпрянул и, не в силах сдержать отчаяние, махнул рукой.

– Думаю, нам действительно нужно перенести заседание, – обведя усталым взглядом зал, сказал председатель. – Завтра в девять продолжим. Охрана, проводите Павла Рефрижераторовича в номер для заключенных.

– А я что – заключенный? – оскорбился мастер.

– Простите, но до вынесения решения мы не можем отпустить вас.

Люди начали шумно собираться и покидать зал слушания.




В комнате Костромина


– Павел Рефрижераторович, нам нужно продумать стратегию, чтобы спасти положение, – появился юрист в комнате Костромина, когда тот уже собирался спать. Рыжий осторожно закрыл за собой дверь, и эта маленькая комнатка без окна погрузилась в густой мрак.

– Ты же не будешь мою кровь пить? – раздался апатичный голос мастера.

– Очень смешно, – обиделся юрист. – Я серьезно. У вас еще есть шанс не получить высшую меру.

– А какая она – высшая мера?

– Потеря всех регалий, трудового стажа, удаление памяти… Вы вернетесь в мир чистым листом без истории, навыков и с совершенно скудной технической судьбой, которую вам посчитает какой-нибудь студент-заочник. Учитывая, что с женой вы развелись…

– Кхм-кхм!

– Простите, но я должен был это сказать. Так вот, учитывая это, вы будете доживать свой век в одиночестве и, скорее всего, займете какую-нибудь низкооплачиваемую должность. А принимая во внимание ваш биологический возраст, а не тот, что вы поддерживали препаратами, однозначно жизнь ваша будет недолгой.

– Может, так оно и лучше будет. Устал я от этой суеты.

Юрист услышал, как скрипнули пружины кровати. Видимо, мастер отвернулся к стене.

– Боюсь, что не будет. Эти люди в зале заседания не понимают, как много вы делаете для организации. Им лишь бы прикрыть собственные задницы. Но если вас уволят, то все эти задницы подгорят на раз-два. Павел Рефрижераторович, вы должны бороться, – умолял мужчина.

– Бороться? – пружины снова скрипнули. – Ты хоть представляешь, какие завтра дела будут обсуждаться?

– Честно говоря, нет.

– А я тебе расскажу.

– Расскажите! Так у меня хотя бы будет время подготовиться.

Юрист хотел присесть на стул, но в кромешной темноте не смог сориентироваться и просто плюхнулся на пол, где и остался, тихонько скуля от боли.

– Про Зубова и Шапкину слышал?

– Кажется нет. А что там про них?

– Эти двое устроили разборки из-за своих клиентов. Решили, что они самые умные, и обхитрили КОДЕКС, идиоты. Это не работа, это проклятие какое-то, – тяжело вздохнул Костромин и поведал своему защитнику то, чего было не избежать на завтрашнем слушании.




Командная работа


«Техники Судьбы» – весьма молодая организация, основанная в 496 году до нашей эры. Ее основателем стал обычный греческий строитель по имени Космас, который участвовал в возведении храма Зевса в Афинах. Космас следовал моде Древней Греции и был своего рода философом. Он являлся автором научно-статистических экспериментов, которые проводил над своими товарищами-строителями.

По мнению Космаса, люди напоминают камни и мрамор. Если материал обрабатывать и укладывать не по технологии, результат может привести не только к отрицательным, но и к положительным последствиям. Следя за процессами от первой ошибки и вплоть до финальной стадии строительства, он вел дневники, куда заносил данные. Вот одно из его наблюдений: «Если между камнями допустить зазор и в известковый раствор добавить вместо песка небольшой процент золы, то к концу строительства часть конструкции может обрушиться, и этот участок здания придется перестраивать или принимать нестандартные инженерные решения, например, устанавливать портал там, где по проекту должна быть глухая стена. Впоследствии этот портал может быть использован как черный ход, который упростит задачу строителям для внутренней отделки помещения или врагам при осаде здания».

Эти закономерности Космас проверял и на людях. Если испортить обувь человеку перед началом работы и не сообщить об этом, его день будет полон неожиданных сюрпризов, способных привести к совершенно незапланированным и удивительным последствиям, таким как перелом конечностей, увольнение, развод или потеря жизненных целей и приоритетов. Но также это могло послужить поводом для неожиданных знакомств, увеличения продуктивности и улучшения своего положения в обществе. Космас любил проследить за цепочкой событий и даже пытался предугадать финал. Эксперименты философа повлияли на сроки строительства храма, которые увеличились на несколько лет. Результат тоже заметно отличался от первоначальной задумки архитекторов. Сам Космас часто получал нарекания и угрозы от коллег за свои бесчеловечные эксперименты и испорченную обувь. Строителя собирались казнить, но его любознательность привлекла внимание Бюро судеб, которое на тот момент занималось исключительно сбором информации и теориями. На судьбы людей Бюро влияло, используя дипломатию и нейролингвистическое программирование.

Методы Космаса выглядели инновационными, и его не только спасли от казни, но и назначили судьбостроительным ремесленником, который позже организовал первое отделение организации «Техники Судьбы».

Из учебника «История Бюро судеб» для студентов 2-го курса Судьбостроительного университета


Зубов перешагнул порог малометражной бетонной темницы, взятой его клиентом в кредит и гордо именуемой квартирой-студией, и достал судьбофон. Но, не успев глянуть задание, уставился на незнакомый женский силуэт, подсвечиваемый лунным светом, пробивающимся через дешевые жалюзи.

– Добрый вечер, – холодно поздоровалась неизвестная.

Зубов хорошо видел в темноте и не мог не разглядеть у нее на плече шеврон «Техники Судьбы». Такой же присутствовал и на его одежде.

– И вам привет, – не сходя с места, ответил Зубов. – Вы по какому вопросу? Я вроде выходные не просил, подмена мне не требуется.

В темноте на секунду вспыхнул огонек и тут же погас. В ноздри Зубова ударил дым с запахом арбуза.

– А про выходные теперь вообще можешь забыть, не будет у тебя их больше, выходных.

– Не понял, – нахмурился Зубов. – Это что значит?

– Что значит, что значит, – явно насмехалась девушка. – Значит, что ты попал.

Атмосфера становилась все тревожнее, но техник не терял самообладания и молча ждал, пока незнакомка договорит.

– У вас пополнение, получите и распишитесь. Зовут Анна, двадцать четыре года, по образованию – технолог общественного питания, по профессии – мастер маникюра, по жизни – неуклюжая разиня и возлюбленная вашего подопечного.

Девушка толкнула по столу папку с личным делом.

– А я тут при чем? – удивился Зубов, бросив взгляд на бумаги в картонной оболочке.

– Ну вы же способствовали их роману. Теперь Анна переходит к вам вместе с котом, двумя ахатинами и комплексом психологических проблем, причем у всех четверых. Поздравляю. Скоро появится новая ячейка общества. Работайте на здоровье, – злобно оскалилась девушка.

– Подождите! – засуетился ничего не понимающий техник. – Так мой клиент же против семейной жизни. Это его нерушимое жизненное кредо!

– Раньше думать нужно было. Сам виноват, что не уследил за своим кобелиной.

В спокойном тоне неизвестной коллеги фальшивыми нотами прорезалось раздражение.

– Что значит – не уследил? – Зубов подошел ближе и, упершись в стол руками, впился глазами в черные зрачки девушки. – Я что, за псом не уследил? Это взрослый человек, он сам решает: где, с кем и во сколько. А я, как и вы, работаю по разнарядке. И не курите тут! Не хватало еще моему подопечному проблем с легкими! – он резко выхватил электронную сигарету из пальцев девушки и метнул в вертикально приоткрытое окно, четко попав в зазор. – Почему вы решили, что спихнете это на меня? Забирайте сами! – Зубов достал личное дело своего клиента из портфеля и небрежно бросил на стол.

– Слушайте, мне ваш товарищ даром не нужен, – еще менее сдержанно отвечала дама. – А так как это он начал клинья подбивать к моей подопечной, то вам с ними обоими и возиться!

Она встала из-за стола, собираясь уйти.

– Стоять! – перегородил ей дорогу Зубов. – Подождите. Прошу прощения… – он надавил на переносицу пальцами, закрыв при этом глаза, и, успокоившись, продолжил: – Давайте что-то решать, мы же оба не заинтересованы в развитии событий. Вот-вот случится катастрофа. У моего клиента не лучшие финансовые времена. Ипотека, ремонт телефона… Мы только-только на поездку к морю накопили. Я три года его отпуска ждал, нельзя нам возлюбленную, не потянем.

– А почему вы только сейчас этим озаботились? А не когда он с ней там шуры-муры наводил.

– Я им свечку не держал!

– Разве? А по моим данным, это вы как раз свечи и настраивали на их первом свидании, – показала девушка записи в судьбофоне.

– Я действовал по инструкции…

– Ха, по инструкции! Инструкции инструкциям рознь. Даже бармен в ресторане способен приготовить один и тот же напиток по-разному. И хоть технически это будет по одному рецепту, но вкусы коктейлей могут отличаться. Вы слишком старались – и вот результат.

– Я профессионал! – отрезал Зубов. – И привык работать хорошо. Повторяю: давайте решать проблему.

– Не решим, – замотала головой техник, вернувшись на стул. – У нас вариант только развести их. Но механизм уже запущен, я читала разнарядку: сегодня Анна должна остаться у вас с ночевкой. Она приготовит свой фирменный борщ и пюрешку с котлетами, – девушка обвела взглядом холостяцкую квартиру и заключила: – У вашего товарища нет шансов.

– Да уж, с козырей зайдет… Мой Лешка себя уже четыре месяца роллтонами и пельменями фарширует. Там такой желудок, что даже хеликобактер брезгует заселяться, – задумчиво произнес Зубов. – Но я не хочу ничего менять в своей работе.

– Согласна… Мне перемены тоже ни к чему. Я с Аней уже пять лет, привыкла к ее закидонам, а перестраиваться нет желания. Хорошо, давайте рискнем. Меня, кстати, Инга зовут, – протянула девушка руку, – Инга Шапкина.

– Зубов Иван. А у вас крепкое рукопожатие, – уважительно заметил он.

– Я восемь лет целую деревню опекала – березовую чурку разбиваю с одного удара, – улыбнулась Шапкина, ослабляя хватку.

 

[Юлия]

Проверив разнарядку, Зубов убедился, что дело дрянь. Везде теперь фигурировала будущая сожительница Алексея.

Первым делом Зубов открыл второе окно в квартире не на сорок пять градусов, а на сорок семь. Это было в допусках, и технически он ничего не нарушил, но, по расчетам, клиент теперь должен был простудиться. Затем, как и было сказано в задании, техник потравил тараканов, использовав для этого специальное средство собственного изготовления, притягивающее грызунов. (Техники судьбы знают много химических соединений, недоступных обычным людям.) Также нужно было установить в электрический щиток специальный датчик, который в нужный момент отключал бы электричество. Но Зубов пошел дальше. Он сделал так, что лампочка над кроватью не просто погаснет, а разлетится на сотни осколков, лишив бедных влюбленных ложа.

Прибирая в одном месте, Зубов разводил бардак в другом: перекатывал пыль, размазывал грязь. Маленькие, совершенно незаметные штрихи меняли облик квартиры и общий портрет хозяина. Вот тут теперь виднеется краешек пустой бутылки из-под коньяка, здесь – след от кружки; там демонстрирует миру свое одиночество дырявый носок, а под морозилкой скапливается лужа. Кому захочется жить с поросенком и алкоголиком?

Инга тем временем занималась своей подопечной. Судьба требовала накормить кота, чтобы тот не разбудил хозяйку раньше времени. Шапкина превысила дозу корма, так как нигде не значилась точная граммовка, а кот не знал меры и ел до победного. Да, эта девушка умела обходить систему.

Следующим шагом был фирменный рецепт борща. Эта семейная реликвия являла собой секретный метод приворожения, передаваемый из поколения в поколение. Рецепт, состоящий из более чем двадцати шагов, напоминал схему запуска космического корабля. Запомнить все детали было невозможно. По разнарядке Шапкиной требовалось положить бумагу на самое видное место, как предлагали рекомендации на судьбофоне, – что она и сделала. Вот только, по ее расчетам, при малейшем дуновении ветра лист должен был слететь со стола и затеряться под кухонным гарнитуром. Нанеся еще несколько штрихов на судьбу клиентки и не нарушив при этом правила, техник скрестила пальцы и принялась ждать.

Первым делом после пробуждения Анна наступила в последствия ночного пира, оставленные котом по всей квартире. Девушка забеспокоилась о здоровье мохнатого друга, даже не подозревая, что животине очень плохо лишь потому, что совсем недавно было очень хорошо.

Мечась по дому в поисках кошачьих лекарств и переноски, девушка, как и предполагала ее техник, смахнула рецепт борща со стола. Внезапно зазвонил телефон. Робот в динамике искаженным женским голосом поставил перед фактом: «Сегодня ожидается доставка с 18:00–23:59».

– Как сегодня?! Я только через неделю ждала! Связь с оператором, связь с оператором! – кричала в трубку Анна, но бездушный киборг только повторял: «С восемнадцати ноль-ноль до двадцати трех пятидесяти девяти. Просьба находиться дома».

Цифровой ад сводил с ума. Свидание накрывалось медным тазом.


* * *

Подопечный Зубова проснулся ближе к вечеру с сильнейшей болью в горле, груди и носу. По телу разливался жар, конечности ломило, кашель рвал легкие, градусник показывал неутешительные и пугающие тридцать семь и два.

В дверь позвонили. Закутавшись в одеяло, Леша сделал шаг и заметил, как перед ним пробежало несколько маленьких серых незваных квартирантов.

«Мыши!» – с ужасом понял мужчина.

В дверь продолжали трезвонить. Оглядев бардак, хозяин ужаснулся: впускать девушку в этот свинарник было никак нельзя.

– Слушай, Ань, я, кажется, заб… – хотел было перенести свидание Алексей, вещая через небольшую щелку в двери, но тут из рук гостьи вырвался взбесившийся черный кот и рванул в квартиру.

– Прости, прости, прости! Людвигу с утра было плохо, а я не хотела переносить встречу и решила взять его с собой… Ты не обижаешься? – виновато потупила глаза девушка.

В квартире тем временем бушевала стихия. У Аниного кота было криминальное уличное прошлое, и он имел серьезные претензии к мышам. А тут, оказывается, квартирует целое семейство Микки Маусов – нужно было срочно давить их авторитетом. Разлеталась пыль, срывались шторы, переворачивалась мебель. Лешин личный бардак быстро становился общим.

– Заходи, – открыл дверь обрадовавшийся такой удаче мужчина.

– Ты что, заболел? – встревоженная девушка потянулась ко лбу Алексея. – Это тридцать семь и два, – испуганно произнесла она. – Мой папа каждый раз говорит, что вот-вот умрет, когда такая температура. Слава богу, до сих пор жив. Ложись в кровать, я тебя быстро на ноги поставлю, – скомандовала Аня.

Оба техника наблюдали со стороны.

– Вы зачем кота притащили? Он же всех моих мышей распугает, – процедил сквозь зубы Зубов.

– А я откуда знала, что у вас тут мыши в планах!

Пока Леша причащался, валяясь в постели, Аня поставила чайник и бросилась убирать за своим питомцем, попутно наводя порядок во всей квартире. Труды Зубова безжалостно летели коту под хвост.

– Я хотела тебя своим фирменным борщом накормить, но рецепт куда-то подевался, придется готовить по памяти. Пойду схожу в магазин за продуктами, – сообщила девушка, после того как напоила Лешу чаем с медом и лимоном.

– Давай я сам схожу, мне уже лучше, – заявил тот, восстав из мертвых. – Заодно микробов выгуляю.

Взяв список продуктов, молодой человек отправился в путь.

– Послушайте, Инга, у нас с вами как-то все неправильно складывается, – сделал вывод Зубов.

– Тоже мне Генерал Очевидность. Не переживайте, у меня в запасе еще несколько козырей.

Леша вернулся через полчаса заметно приободрившийся, да еще и с куцым букетиком полевых цветов в руках.

– А вазы-то у меня и нет, – обвел он квартиру грустным взглядом.

– Сейчас организуем! – девушка радостно чмокнула в щеку своего неряшливого романтика и наполнила водой пустую бутылку из-под коньяка, оказавшуюся под рукой как нельзя кстати.

Зубов сердито поджал губы.

Дело шло к борщу и пюре. Анна ломала бетонную стену памяти, но рецепт вытесняли диалоги из сериалов и слова из песен. Пришлось готовить наудачу. Алексей предложил помощь и схватился за картошку. Через пятнадцать минут из кастрюли с водой на мир смотрели глазастые утопленники. Котлеты сделали из той курицы, что выплыла из морозилки, нарочно отключенной Зубовым.

– Ну и где ваши козыри? – бросил техник через час.

– Анна родом из одного небольшого городка, в котором все еще процветает бандитизм. Девочка бывает очень несдержанной, если ее спровоцировать. Нужно попробовать.

Когда борщ сварился и Аня начала накрывать на стул, потому что столов у Алексея не было, Шапкина не придумала ничего лучше, чем подставить ей подножку, когда та тащила кастрюлю. Сначала половина квартиры окрасилась в красный, потом Анна открыла рот, и краской залился уже Алексей, затем Людвиг, и даже мышам стало стыдно от услышанного.

– Вот теперь-то он ее точно выгонит, – обрадовались в один голос техники, но и тут сыграли обстоятельства. Услышав Анну, соседи сверху резко закончили ремонт, начатый два года назад и сводивший с ума весь подъезд.

– Я сдаюсь, – объявила Инга, заметив, как молодые люди поедают остатки борща прямо из кастрюли, потому что все тарелки были предусмотрительно разбиты техниками.

Не теряя надежды, Зубов щелкнул выключателем, и лопнувшая над кроватью лампочка осыпалась стеклянным дождем.

– Черт! Придется менять матрас, а то, боюсь, можем порезаться. Наверное, тебе лучше ночевать дома, – сказал Алексей, но тут Анне позвонили из службы доставки и сказали, что готовы привезти ее новый диван прямо сейчас.

– Отлично! Только я бы хотела изменить адрес, – сообщила девушка.

Абсолютно все складывалось в пользу влюбленных. Битва была проиграна. Но тут Зубову пришла самая простая и гениальная идея.

– Ай, вы чего? – вскрикнула Шапкина, когда техник вырвал у нее несколько черных волос и подбросил молодым людям.

Заметив женские волосы другого цвета, блондинка Анна не смогла удержаться и устроила допрос с пристрастием своему потенциальному мужу. Тот не нашел логичных оправданий и выдавал какие-то сумасшедшие гипотезы. Сработало. Вечер был испорчен. Молодые люди разругались, адрес доставки дивана снова изменился, выдохнувшие техники разошлись по своим углам в надежде, что все закончилось.


* * *

Прошло полгода. Инга перешагнула порог с недавних пор ставшей ей совершенно ненавистной съемной квартиры Анны. Здесь больше не было того спокойствия, уюта и тепла, как раньше. Теперь в тридцати квадратных метрах поселились мрак, уныние и антидепрессанты. С ними Анна познакомилась через два месяца после разрыва с Алексеем.

Достав судьбофон, Инга собиралась прочитать разнарядку. Теперь задания напоминали работу медсестры, а не техника: проветрить помещение, провести кварцевание, закатить под стол часть таблеток, заменить испортившуюся еду на свежую… Но тут она заметила в темном углу знакомый силуэт.

– Мы совершили ошибку, – послышался из тени голос Зубова. – Нужно бы все вернуть назад, иначе Леша погибнет. Он уже трижды пытался приготовить тот борщ, и два раза его забирала скорая с отравлением. Бутылок дома стало больше, да и мыши наглеют – кусаются, заразы.

– Борщ? Так ведь он был приготовлен кое-как, без нужного рецепта, – вспомнила Шапкина.

– Это был лучший борщ в его жизни. А мы поступили как эгоисты.

– Уже ничего не вернуть. Аня его не простит, – не скрывая горечи, ответила Инга. – Но вы правы, это была ошибка. Думаю, нам стоит сообщить обо всем начальству.

– По протоколу – да. Но сперва можем попробовать сами, – не сдавался Зубов. – У нас неплохо выходит работать в команде.

– У нас отвратительно выходит, – напомнила Шапкина. – И по протоколу мы должны были все исправить в течение трех дней. А прошло шесть месяцев. Нас в лучшем случае уволят.

– Значит, не будем докладывать. Давайте хотя бы попробуем!

– Ну… Ну давайте. Я как раз нашла фамильный рецепт макарон по-флотски.

– Отлично! А у нас мыши вчера устроили восстание. Я тогда занимаюсь своим клиентом, а вы – своим. Встречаемся здесь в восемь утра. Если им судьба быть вместе, то даже мы не в силах помешать!

– Договорились, – улыбнулась Шапкина. – А еще я думаю, мы с вами могли бы делить обязанности поровну и работать посменно с нашими ребятами, если дело выгорит.

– Можно попробовать, – кивнул Зубов.


* * *

Следующие несколько дней в доме Анны происходили невероятные и очень увлекательные события, из-за которых вся улица ходила ходуном. В итоге Алексей и Анна все же съехались. Кот Людвиг нашел общий язык с мышами и стал их крестным котом.

И все бы хорошо, но скрыть следы нарушений от начальства техникам не удалось. Информация попала к Костромину. Он рвал и метал, узнав, что эти двое натворили и что потом умолчали о содеянном. Но учитывая, что курс был выровнен и поезд судьбы все же вернулся на свои рельсы, наградил нерадивых сотрудников штрафами и отправил в отпуска: Зубова – на Северный полюс, а Шапкину – на Южный.

По возвращении техники узнали новость: у их подопечных ожидается пополнение. Это означало прибавку к жалованию и новые приключения, требующие четкого исполнения правил, которые, разумеется, эти два благородных олуха будут стараться обходить.

 

[Юлия]

В комнате Костромина


– Честно говоря, не знаю, что нам с этим делать, – послышался слабый голос юриста из темноты.

– Шикарная у меня защита… – Костромин горько усмехнулся.

– Нет, ну чисто технически эти двое красавцы, – продолжил Федор. – Они действительно ходили по лезвию, но ничего не нарушили. Если сможем как-то исключить корыстные цели и сведем это все к дальновидности наших сотрудников, плюс напомним о рождении нового клиента компании, то, может, и получится спустить дело на тормозах.

– Я смотрел судьбу клиентов. У них пополнение планировалось только через пять лет. Тут налицо нарушение «Третьего закона о времени».

– Или же это следствие соблюдения первого закона, – самодовольно хмыкнул рыжий адвокат. – «Каждый имеет право на выбор!» – процитировал он нерушимую заповедь. – А еще пункт пять: «В случае возникновения у клиентов непреднамеренной любовной связи судьба может быть обнулена и пересчитана, если заявления от обоих техников были составлены и поданы вовремя». Вот так-то, учите матчасть!

– Неплохо, – согласился Костромин. – Только заявления не было. Эти два оболтуса ничего не подали и никого не уведомили. Поэтому и обнуления не было. Разнарядки высчитывались автоматически, исходя из ситуации. Короче говоря, там целая цепочка событий, которая до сих пор ведет неясно куда. Потребуется лет десять, чтобы все исправить и вернуть на прежний путь.

– Да, но я могу поговорить с моим товарищем из Бюро и протолкнуть заявление на обнуление задним числом. Скажем, что подавали. И, следовательно, думали, что работаем с уже обновленными расчетами.

Снова скрипнули пружины. Юрист вдруг ощутил, как до лица его долетает горячее дыхание мастера.

– Ты хочешь обмануть Бюро? – судя по тону, Павлу Рефрижераторовичу эта затея была совсем не по вкусу. – Подставить какого-то невиновного идиота вместо двух виновных?

– Ну либо так, либо получить целый комплекс проблем. Знаете, разбирательство может затянуться. А вы могли бы тем временем все исправить. Попросим кого-нибудь сделать нам хороший расчет и поправим судьбы в течение пары лет, что думаете?

– Действовать надо будет очень жестко. Если всего за два года предстоит поправить то, на что требуется десятилетие, люди будут в шоке от таких быстрых и мощных перемен.

– Ну-у-у… Бюро не привыкать работать в спартанских условиях, знаете ли.

Рыжий явно был не так прост, как казался на первый взгляд. Что-что, а внутренние процессы судьбы он знал хорошо.

– На что это ты намекаешь?

– Вы же помните, как они облажались с Бочкиным?

– Бочкин, Бочкин… – копался в памяти мастер.

– Ну тот, который неудачник. Они же тогда здорово накосячили, до сих пор разгребают.

– Напомни, что там было, – сон окончательно покинул Костромина, он сел на кровати и зажег какое-то тусклое бра в изголовье. Юрист по-прежнему сидел на полу у двери, вытянув ноги, и щурился от света.

– Да, минутку, – Федор почесал ногу и уставился в потолок. – Дайте вспомнить, как там было с самого начала…




Неудачник


Техник судьбы – уникальная должность, где специалист одновременно является и исполнителем, и объектом работы. В рабочее время он моделирует реальность для других, а вне работы вынужден жить в рамках собственных предопределенных параметров судьбы. Такое двойственное положение неизбежно создает психологическое напряжение. Понимая это, Бюро разработало отдел специальной психологический помощи. Все техники обязаны проходить регулярные сеансы терапии по индивидуальному графику. В кризисных ситуациях доступна экстренная психологическая помощь вне расписания. Дополнительно все сотрудники, независимо от стажа, получают надбавку за вредные условия труда. При этом техник не имеет возможности заглянуть в собственное будущее.

При расторжении контракта с ОАО «Техники Судьбы» техник незамедлительно получает собственного техника в день увольнения.

КОДЕКС Судьбы


День в семье Бочкиных начался как обычно: с заунывных тирад главы семейства.

– Мне единственному на всем белом свете присылают сообщение из банка с отказом в кредите, хотя я даже не делал запрос, – голосом болотной выпи завывал отец семейства Сергей Бочкин за завтраком.

Привыкшие к этим бесконечным жалобам на судьбу, жена и сын продолжали молча есть.

– Ну почему я такой неудачливый, Эль? – повернулся Сергей к супруге, но та ответила вопросом на вопрос:

– Тебе огурец на бутерброд положить?

Не получив сочувствия, глава семьи наконец замолчал. С этой минуты тишину нарушала только звонкая и частая капель. Ночью соседи сверху затопили Бочкиных, и теперь и без того крохотная кухня была заставлена кастрюлями, ведрами и мисками, собирающими бытовые осадки.

На работе у Сергея тоже все шло далеко не гладко. Вчера он снова не смог правильно оформить заявку на тендер. А материал, заказанный с учетом хорошей скидки, но на непроверенном складе, приехал бракованный, без сертификатов и совершенно непригодный к перепродаже. Телефон этой конторы, разумеется, уже не отвечал, и теперь вместо ожидаемой прибыли Бочкин снова получил убыль. Директор рвал и метал.

– Ну почему вечно я?! Почему именно мне не везет?! – стонал на весь офис несчастный Сергей, чувствуя себя обделенным божьей милостью.

Ближе к концу дня в кабинет менеджеров вошел какой-то незнакомый человек в деловом костюме и с модной прической. И из всех сотрудников, коих было десять человек, попросил именно Бочкина показать ему склад с материалами.

Провожая клиента по узкой бетонной отмостке, ведущей на склад, менеджер размышлял про себя: «Этот у меня точно ничего не купит. Слишком богато выглядит. Был бы на моем месте Супов, точно заключилась бы сделка века, а меня просто пошлют…»

Оказавшись на складе, человек в костюме остановился и попросил выслушать его.

– Сергей, у меня к вам дело. Я не хотел начинать разговор в офисе.

– Так, значит, покупать ничего не будете? – теряя последнюю надежду, впился щенячьими глазами в клиента Бочкин.

– Нет. Я по другому вопросу.

– Я так и думал. Ну и что там за дело? Я вам крыло помял на стоянке, да?

– Нет, хотя я не проверял. Надо будет глянуть, – задумался на секунду мужчина. – Дело в том, что я к вам пришел из некоего Бюро, занимающегося вопросами человеческих судеб.

– Из налоговой, что ли? – отшатнулся Бочкин.

– Нет, не оттуда. Я буквально из Бюро судеб, – еле заметно улыбнулся мужчина.

– Ясно, – махнул рукой Сергей и хотел было уйти, чтобы закончить предаваться меланхолии на работе и пойти предаваться ей дома. Но тут ему в спину донеслось:

– Сергей, вы очень несчастный человек, вам патологически не везет. Каждый день вы просыпаетесь с мыслью, что кто-то отнял вашу счастливую подкову при рождении и всю жизнь весело бьет вам ею по голове, не оставляя даже ржавой пыли удачи на ваших волосах.

Бочкин остановился и задумчиво произнес:

– Не так образно, конечно, но да, так и есть. А откуда вы знаете?

– Говорю вам, я из Бюро судеб, – мужчина довольно близко подошел к нему и, понизив голос, заговорщицки произнес: – Предлагаю пообщаться в нашей конторе. Поверьте, скоро ваша жизнь может круто измениться в лучшую сторону. Что скажете?

– А вы меня похищать не собираетесь?

– Боже упаси. Вас похищать я бы не стал ни за что на свете.

– Брезгуете, да? Даже для похищения не гожусь… – оскорбился Бочкин.

– Да перестаньте вы заниматься самоедством! – не выдержал тип. – Говорю же, скоро все изменится. Пойдемте.

Он проводил Бочкина к своей машине, а сам, прежде чем сесть за руль, на всякий случай проверил, не помято ли крыло.

Через сорок минут Сергей уже сидел за столом в абсолютно белом кабинете. Напротив него с виноватым видом перебирали какие-то бумажки трое неизвестных в костюмах. Наконец один из них взял слово:

– Сергей, я не буду вас посвящать во все подробности, скажу лишь очень поверхностно и доступно для вашего понимания…

Бочкин обиженно фыркнул и отвернулся, насколько позволяли шейные позвонки.

– Дело в том, что ваша неудача – результат ошибки.

– А я знаю, – как-то слишком уверенно ответил Бочкин.

– Знаете? – все трое переглянулись.

– Конечно. Я проклят. С рождения. Иначе и быть не может. Никому не может вот так патологически не везти без причины, – деловито пробубнил Сергей.

– Нет-нет, ни о каком проклятии речь не идет, – мужчины в костюмах беззлобно засмеялись. – Но вы правы, все началось с вашего рождения.

Бочкин откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, изобразив интерес.

– Дело в том, что у вас есть брат-близнец.

Сергей ожидал чего угодно, но точно не такого заявления. Он решил, что над ним шутят, но тут на стол легли фотографии человека, как две капли воды похожего на него, только в другой одежде и, очевидно, находящегося в другом городе.

Грудь резко сдавило, и воздух стал с трудом поступать в легкие. Сергею тут же сунули стакан воды и дали время прийти в себя.

– Матушка вам не сообщила, поэтому придется теперь нам. Дело в том, что когда вы с братом родились, ваши родители были на грани грандиозного развода. Не в нашей компетенции посвящать вас в подробности, мы перейдем к главному. По обоюдному согласию и не без решения суда ваши родители разделили вас с братом и разъехались по разным областям, разорвав все связи. Тридцать лет вы жили, не зная друг о друге.

– Это же… Это просто… Это как бы… – Бочкин, словно садовая бочка во время ливня, переполнялся негодованием. – Мама говорила, что отец погиб, что я у нее один, а тут… Простите, у меня в голове не укладывается!

– И это еще не всё, – теперь замотал головой другой мужчина.

– Не всё? – вытаращил глаза Сергей.

– Да. Дело в том, что мы перед вами тоже виноваты. Поскольку вы близнецы и ваши родители (будь они вечно здоровы!) назвали вас обоих Сергеями, наша контора неправильно распределила ваши судьбы. Вся удача и счастье должны были достаться только одному человеку: вам, Сергей.

– Мне?!

– Да. Но из-за нашей ошибки достались вашему брату.

Тут Бочкин ненадолго вышел из беседы под стол. Откачав его и напоив водой из кулера, вершители судеб продолжили:

– К каждому человеку на планете прикреплен личный техник судьбы. Ваш получал задания, предназначавшиеся вашему брату, и всю жизнь провоцировал вас на неудачи. Но теперь, когда мы обо всем узнали, есть шанс все изменить.

– Это как же? – жадно осушая кулер без помощи стакана, спросил Бочкин.

– К сожалению, из-за сложившейся ситуации мы не можем самостоятельно это решить. Ошибку должны были заметить тридцать лет назад и оформить замену, но не сделали этого, и все вышло как вышло.

– Ясно. Иного можно было и не ждать.

– Да погодите вы. Дело в том, что мы можем пойти на небольшую юридическую хитрость.

Бочкин не знал, как реагировать, поэтому просто надувал и сдувал щеки.

– Если вы согласитесь подписать заявление задним числом, то мы могли бы запустить процесс перенастройки ваших с братом судеб.

– Задним числом? Это каким? Тем, что было тридцать лет назад, когда я родился? – еле сдерживал смех Бочкин.

– Грубо говоря, да. Как подпишете, мы в течение нескольких лет вернем все на положенные места. Ваша жизнь изменится, все станет так, как вы всегда хотели.

После этих слов трое в костюмах зачем-то поаплодировали.

– А поделить удачу поровну нельзя?

– Увы…

– Как-то несправедливо все это…

– Мы тут бессильны. Высший замысел, – развел руками мужчина.

– Ну а с братом-то я могу это обсудить?

– К сожалению, обсуждать категорически запрещено. И после подписания бумаг вы все забудете: этот разговор и вообще все, что касается нашего Бюро и вашей судьбы.

Бочкина обуревала целая гамма чувств – это было видно по его резко меняющему цвет лицу.

– А я могу подумать?

– А что тут думать? Вы же всегда хотели, чтобы у вас была удача, – впервые подал голос третий человек.

– Да, но я же отберу ее у своего родного брата. Нет, мне нужно время…

– У вас есть сутки. Вот наш телефон, – теряя остатки терпения, произнес первый тип в костюме и протянул карточку: – Как будете готовы, звоните. Но помните: никому ни слова.

Бочкин ушел. Остаток дня он провел в глубоких раздумьях, чем сильно удивил родных, привыкших и по вечерам слушать его бесконечные, полные драмы жалобы.

Да, действительно, Бочкину не терпелось поставить подпись и начать жить по-новому, начать жить как настоящий счастливый и удачливый человек. Наверняка он сразу сменит работу на более оплачиваемую, скопит денег на новую квартиру, купит наконец машину, о которой мечтает, а не ту, в которую каждый месяц нужно вливать по два литра масла.

С другой стороны, он лишит родного брата привычной жизни и взамен подарит свою – полную неудач и сожалений. Выбор был трудным.

На следующий день Сергей прогулял работу под предлогом болезни и позвонил в Бюро судеб.

– Я готов, – твердо заявил он.

– Мы пришлем машину, у нас тут еще кое-какие новости, – послышался тревожный голос в динамике.

Через час Сергей оказался в том же белом кабинете и, ни с кем не поздоровавшись, с ходу начал пламенную речь:

– Я не буду ничего подписывать! Пусть удача остается у моего брата. Будет нечестно спустя столько лет отбирать ее. Я уже знаю, как жить эту жизнь без помощи везения. И смогу прожить так еще долго. А вот он совершенно не готов к такому. Я просто не имею права! Пусть все останется на вашей совести и на совести ваших техников. Или кто там напутал…

– Сергей, Сергей, успокойтесь, пожалуйста, – продолжали виновато улыбаться мужчины в костюмах. – Дело в том, что произошла еще одна ошибка…

– Еще одна?! Издеваетесь? У меня есть сестра-близнец? Собака-близнец? Кто?! – закричал Бочкин.

– Нет-нет. У вас только брат. Но дело в том, что это не вы несчастный человек, – перешел почти на шепот говоривший, – а ваш брат. Мы не того пригласили вчера на разговор.

– Что-о-о?! – Сергей хотел снова выйти из беседы под стол, но его вернули легкой пощечиной.

– Да, так и есть. Ваш брат всю жизнь вел борьбу: отец много пил и часто бил его, а потом и вовсе определил в интернат для проблемных детей. Отец был готов даже на такое, лишь бы не отдавать вашего брата обратно матери. В интернате у Сергея не было друзей, только враги, даже среди воспитателей, и он несколько раз убегал, но его всегда возвращали. Потом он не смог никуда поступить для получения профессии и все эти годы работал то разнорабочим на стройках, то грузчиком на железной дороге. Лишь благодаря стойкому отвращению к алкоголю, привитому ему вашим отцом, он не стал пьяницей или чего еще хуже…

Бочкин слушал эту поразительно тяжелую историю и стыдил себя за слова о том, что он привык жить без удачи.

– Ваш брат снимает комнату в общежитии и до сих пор не женат, – продолжил работник Бюро. – Он хороший человек, как и вы. Поэтому, когда он узнал, что может получить вашу удачу, то сразу же отказался от нее в вашу пользу.

Бочкин сидел, пораженный открывшейся ему истиной, и не мог произнести ни слова. Стыд, злоба, смущение – все это било по нему электрическими разрядами. Он думал о своей небольшой, но уютной квартирке, немного рассеянной, но такой заботливой жене, о сыне-троечнике, который рисует странных, но очень красивых зверей и пробует играть на укулеле. Он думал о своей машине, что уже почти семь лет питается самым дешевым моторным маслом и продолжает ездить, о работе, где есть дружный коллектив и хорошая средняя зарплата, а также директор, готовый терпеть его, Бочкина, неудачи и недочеты. Сергей впервые понял, как же сильно ему повезло. Он был очень везучим человеком, он был… счастлив.

– Мы признаём нашу вину и готовы в качестве компенсации познакомить вас с братом! – вырвал Бочкина из раздумий торжественный голос мужчины за столом.

– А потом мы все забудем и разойдемся каждый своей дорогой? Так?

– Нет-нет, исключено, – замахал руками второй тип. – Вы ничего не забудете. Мы это утрясли с начальством. Но и рассказывать об этом тоже никому будет нельзя, сами понимаете, – он прижал указательный палец к губам.

Бочкин кивнул.

– Сергей, заходите, – скомандовал один из сидевших за столом.

Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина, с которым Сергей последний раз виделся в роддоме. Несмотря на то что они были друг для друга совершенно чужими людьми, Бочкин сразу почувствовал родную кровь. Это был момент, который сложно описать словами. Обычно такие минуты называют просто: «счастье». Их оставили наедине.

Братья, не сдерживая эмоций, обнимались, смеялись сквозь слезы, торопливо делились историями прожитых лет. Даже пытались рассказать друг другу о том, что всегда чувствовали отсутствие чего-то важного… А когда разговаривать и плакать уже не было сил, Бочкин произнес:

– Знаешь… Я так рад, что мы нашли друг друга. Если захочешь, могу устроить тебя к нам в офис. Только придется переехать. Золотых гор не обещаю, но алюминиевый пригорок заработать можно.

– Спасибо тебе огромное, – улыбнулся в ответ тот, лукаво прищурившись, – но я уже нашел работу.

– Ого, шустрый ты. Это какую же?

– Мне предложили должность техника судьбы, и я согласился.

– Уж не в знак ли компенсации за их ошибки? – теперь прищурился Бочкин, но брат замотал головой.

– Сказали, что я идеально подхожу: одинокий, честный, трудолюбивый. Я, конечно, приукрашиваю, но в целом так и есть.

– Я тебя поздравляю! И даже немного завидую: интересная, должно быть, работа, – улыбался во весь рот Сергей, не веря, что все сложилось в итоге так хорошо.

– Ну не только же тебе одному должно везти в этой жизни, – подмигнул брат.

– Да уж, это верно… Ну что, пойдем? Я бы хотел познакомить тебя с племянником. Он рисует очень странных зверей.

– И наверняка еще разноцветных, – засмеялся брат Бочкина.

 

[Юлия]

В комнате Костромина


– А мы можем использовать эту историю в качестве защиты? – спросил Костромин.

– Хотите шантажировать Бюро? – юрист устало зевнул. – Вы и так перешли все видимые и невидимые рамки приличия. Мой вам совет: давайте сделаем то, что я предложил, и оформим задним числом все дела, которые мы в состоянии поправить без огласки. Постепенно все образуется. Время – это наш главный козырь. Оно сгладит все ошибки, его много – целая вечность. К тому же я не думаю, что братьям действительно оставили память. Скорее всего, история сильно приукрашена.




На следующее утро в зале слушания


– У нас нет времени на исправления всех ваших ошибок. Дел накопилось столько, что не хватит вечности! – с таких неприятных слов председателя началось слушание.

– Не переживайте, Павел Рефрижераторович. У меня все схвачено. В комиссии работает мой человек. Тесть. Через него проходят все бумаги, он их скрепляет и по файлам фасует, – наклонился рыжий юрист к мастеру. – Там все дела выигрышные – минимум девяносто пять процентов выполнения задач. Вот вам ответы для председателя, можете зачитывать прямо с листа, только аккуратно, – положил он на стол стопку белоснежных листов, исписанных каллиграфическим почерком. – Тут все углы сглажены, комар носа не подточит, – самодовольно улыбался Федоров. – Можете быть спокойны.

– Сегодня мы решили, что кроме ответственного лица необходимо пригласить инициаторов, чьи действия стали причиной нынешнего слушания.

– Ой-ой, – юрист нервно поправил счастливый галстук-бабочку, в котором выступал на всех судах и слушаниях и которые, правда, никогда не выигрывал.

– Что это значит? – нахмурил брови мастер.

Двери старинного зала распахнулись, и взоры всех присутствующих, включая Костромина и Федорова, устремились на тощую, длинную фигуру человека, появившегося в проходе.

– Крысин?.. – шепотом произнес Костромин. – Что он тут делает?

– Свидетельствует против нас, – вытирая со лба холодный пот, сказал юрист.

– А что, есть о чем свидетельствовать?

– Видимо.

Юрист схватил бумаги со стола и начал судорожно их проверять. Крысин пересек зал и сел по другую сторону прохода. Лицо Костромина начало багроветь от накатывающей злобы.

– Представьтесь заседанию.

– Петр Петрович Крысин. Техник судьбы третьего разряда, – не глядя на своего прямого начальника, подал голос Крысин.

– Вы знаете, по какому делу вас пригласили сегодня?

– Да. По делу моих клиентов – семьи Чемпионовых.

– Верно. Вам есть что рассказать об этом деле?

Юрист кое-как сложил листы, перепутав всю нумерацию, и, вернув их на стол Костромину, с дрожью в голосе произнес:

– Этого дела у нас нет…

– Что ты хочешь этим сказать? – в глазах Костромина сверкнули молнии.

– Что я не знаю, как отвечать. Будем действовать по обстоятельствам.

– Так у тебя все схвачено, говоришь?

– Я… я… я…

– Тишина, пожалуйста, – метнул гневный взгляд в их сторону председатель, и Костромин с Федоровым умолкли.

– Вы ведь понимаете, что нарушили основополагающие правила КОДЕКСА? – снова обратился к Крысину председатель.

– Да, товарищ старший судьбонос.

– Ваши действия имели корыстную цель?

– Так точно, товарищ старший судьбонос, так точно. И я искренне сожалею и хочу загладить свою вину, сотрудничая со следствием.

– Вы сообщали о произошедшем инциденте своему начальству?

– Сообщал, Ваше судьбейшество, сообщал.

– Да кому ты там что сообщал? – громыхнул Костромин, резко вставая с места, отчего стул его издал противный звук. – Я тебе такое устрою! Ты у меня на подводной лодке до самой пенсии поселишься!

Крысин сжался от испуга и как будто стал в два раза меньше ростом. Голос застрял у него в горле, и наружу вылетали только слабые всхлипы и мычание.

– Вы угрожаете сотруднику при свидетелях? – ответил вместо техника председатель.

– Да он же врет, скотина! Он никому не сообщил тогда! Взвалил не бедную девочку своих клиентов и до последнего держал в секрете, а еще наврал ей с три короба! Я только на днях узнал о произошедшем, еще даже не успел подготовить рапорт.

– Этого не требуется. Петр Петрович нам уже сдал свой рапорт, можете ознакомиться, мы подождем. Федоров, будьте любезны, – подозвал председатель рыжего юриста, и тот незамедлительно подскочил к его столу, чтобы взять папку.

– Не надо, – Костромин сделал движение рукой, как если бы отгонял назойливого слепня, когда юрист протянул ему бумаги.

– Тогда я попрошу вашу защиту прочитать и коротко изложить вам суть, чтобы вы поняли причину, по которой мы поднимаем этот вопрос. Федоров, будьте так любезны.

Потратив две минуты на прочистку горла и еще около пяти минут на чтение, юрист сообщил Костромину сведения, которые тот и так знал.

 

[Юлия]

Чемпионовы


Передача клиентов между техниками судьбы возможна только с согласования начальства и на срок, установленный регламентом. Однако, как показывает практика, это правило нарушается испокон веков и по всему миру. Зачастую клиенты передаются между техниками разного уровня квалификации и подготовки, что порождает непредвиденные последствия и ставит под угрозу не только отдельные судьбы, но и равновесие всего мира.

Ярким примером такого нарушения стал инцидент, произошедший в двадцатые годы двадцатого столетия. Один из техников восьмого разряда попросил менее опытного коллегу со вторым ученическим разрядом взять на себя ответственность за закрепленного за ним клиента – австрийского художника. В обмен на эту услугу он пообещал часть своего месячного жалования. Молодой техник, несмотря на недостаток опыта, согласился.

Согласно договоренности, он должен был наблюдать за клиентом одни сутки, пока его старший коллега посещает массажный кабинет и встречается с приятелем в кабаке. Всего за несколько часов был допущен ряд грубейших ошибок. Невнимательность техника и недостаток профессионализма привели к катастрофическим последствиям, которые повлияли не только на судьбу самого художника, но и на ход мировой истории в целом.


Вот уже три недели техник судьбы Нина Жукова упрашивала начальство закрепить за ней целое семейство.

– Ипотеку взять хочу, надоело по чужим квадратным метрам мыкаться, дайте мне работу! – доставала каждое утро своего мастера техник.

– Ну нет у меня для тебя, Жукова, свободной семьи, нет, понимаешь! Что я сделаю? Сводничеством ради тебя заняться?! – не выдержав, закричал однажды шеф.

– А вы можете? – обрадовалась Нина.

– Я много чего могу. Уволить, например, за то, что мешаешь мне работать. Все, иди. Как что-то появится, вызову.

Повесив маленький нос, Жукова в очередной раз покинула кабинет мастера и направилась в столовую, но тут ее окликнул кто-то из темного угла.

– Жукова, пст!.. Не хочешь подработку взять?

– Хочу. Что за подработка? – оживилась девушка.

Подойдя ближе, она разглядела в тени узкую хитрую физиономию техника по фамилии Крысин.

– У меня семейство одно есть. Так, ничего особенного, но из-за них мне отпуск не дают. Подменить меня никто не хочет, все заняты. Возьмешь на месяцок? А если понравится, потом можешь и с концами забирать. У меня дел и так хватает.

Крысин выглядел нервным и постоянно озирался по сторонам, словно предлагал запрещенные вещества, а не работу.

– Что за семья?

– Фамилия Чемпионовы. Двое взрослых, мальчишка, дед и хомяк.

– Ой, я люблю хомяков! – захлопала в ладоши Жукова. – Когда нужно приступать?

– Тихо ты, – шикнул Крысин. – Хоть завтра начинай! Ну что, договорились?

– Ага! Спасибо тебе, спасибо-спасибо! – пищала от восторга девушка.

– Да не за что. Главное, начальству не говори. Я тогда на твой аккаунт их разнарядки перекину. Все, увидимся через месяц, – откланялся Крысин и исчез в темноте длинных коридоров.


* * *

Нина была на седьмом небе от счастья. Лишние деньги были совсем не лишними. А тут еще такая говорящая фамилия намекала на легкий безопасный труд, низкую ответственность и удлиненные выходные. У Чемпионовых и без потустороннего вмешательства все должно в жизни идти как по маслу – была уверена Нина. Ее не смутило даже то, что работать придется во время бодрствования клиентов, что было редкостью в ее профессии.

В первую же смену техник получила весьма странную разнарядку, от которой у нее пробежал холодок по телу: «Семейство должно выжить». И сразу пришло дополнение: «Всем составом, включая хомяка». Далее следовал огромный список заданий. Точность выполнения должна была составить девяносто шесть процентов.

– Перестраховываются, – успокаивала себя Нина, принимая таблетку невидимости.

Войдя в квартиру, техник судьбы прочла первый пункт в списке: «Проверь электричество». Нина даже не успела открыть подробности задания, как взгляд зацепился за оголенные провода, торчащие из стены. Глава семейства решил сэкономить на электрике и сам взялся менять розетки во всем доме. Разобрав первую, он отвлекся на телефонный звонок и так заболтался, что напрочь забыл об электричестве, которое, к слову, все это время было включено.

Мимо проводов то и дело пробегал любопытный пятилетний Чемпионов и вразвалочку проходил самый частый гость травмпункта, Чемпионов-старший. Как дед дожил до семидесяти лет, оставалось загадкой для окружающих. Мужчина был на грани каждые пять минут. Он постоянно резался до крови всем, что только попадалось под руку: от бритвы до страницы собственного паспорта; пил таблетки, не читая названий и инструкций; спотыкался на ровном месте и непременно летел виском на самый острый угол.

Нина успела вырубить автомат в тот самый момент, когда ребенок схватился за один провод, а дед коснулся голым коленом другого и потрепал внука по голове рукой. Еще доля секунды, и на два поколения Чемпионовых в квартире стало бы меньше.

Читать следующие задания было совсем не обязательно. Нина и без этого почувствовала опасный запах, доносящийся с кухни.

Мать семейства была настоящей сорвиголовой. По городу она передвигалась исключительно на спортбайке без шлема, в грозу устраивала фотосессии на крышах многоэтажек, перебегала дорогу в неположенном месте и не ставила телефон на авиарежим в самолетах.

Несмотря на то что женщина родилась без гена домохозяйки, иногда на нее накатывало. Сегодня, к примеру, она решила испечь пирог из красивых грибов, собранных в лесу во время утренней пробежки. Завернув неизученную начинку в тесто и погрузив все это дело в форму для запекания, а затем в духовку, женщина открыла газ. Дальше нужно было зажечь огонь, но Чемпионова уже ускакала на рынок за зеленью. Сама она есть пирог не собиралась, так как питалась исключительно сырыми и полезными продуктами.

Жукова вбежала в кухню и открыла окно, чтобы проветрить. В этот момент за ее спиной уже синел лицом дед, подавившийся таблетками, а Чемпионов-младший открывал коробок со спичками.

Треснув деда по спине, Нина вернула ему дыхание, а затем выхватила спички у ребенка и присела на стул передохнуть, пока клиенты приходили в себя после ее вмешательства.

– Дед, а ты в домового веришь? – спросил мальчик, кожей чувствуя чье-то незримое присутствие.

– Не знаю, Леш, но у нашего, кажется, очень сильный удар. Я чуть пломбы вместе с таблетками не выплюнул.

Когда дед с внуком ушли, техник залезла в духовку и проверила начинку пирога специальным прибором, определяющим яды. Устройство выдало результат: «Ложные опята».

– Да что же это за отряд самоубийц мне подсунули! – бубнила Жукова, чувствуя, что получила кота в мешке.

Сбегав по-быстрому в ближайший магазин, Нина на скорую руку состряпала новый пирог. Вернувшись в прихожую, она подключила провода и установила розетку на место. В этот момент с рынка возвратилась хозяйка квартиры. В руках у нее были пакеты, из которых торчали зеленые стебли сельдерея, листья салата и пучки руколы.

– Опять, что ли, лопухи на ужин? – поморщился дед, встречая невестку.

– Вам, Игорь Александрович, с вашими проблемами полезно такое питание, – смерила его взглядом Чемпионова.

– Все мои проблемы связаны с отсутствием этого самого питания. Чувствую себя как на пастбище, скоро вообще мычать начну.

– Не переживайте, – протянула ему пакеты невестка. – Я там пирог поставила грибной, пальчики оближете.

«Не хватало мне, чтобы они еще и пальцы облизывали. У этого семейства точно глисты-убийцы заведутся, – ругалась про себя Нина. – Ну Крысин, подсобил так подсобил. Спасибо тебе, дорогой».

– А чего у нас так холодно? – поежилась женщина.

– Пойду окно закрою, – проявил инициативу дед, и Нина сама не заметила, как меньше чем через секунду уже втаскивала неуклюжего мужчину за ремень обратно в квартиру.

«Хоть сетку „антидед“ ставь на все окна», – ворчала она, закрывая окно.

Что-то громко хлопнуло – квартира и половина дома погрузились во мрак. Уснули холодильники, разгладились волны вайфая. В подъезде начали открываться соседские двери. Из окон выглядывали жильцы, проверяя, не выключился ли свет в других домах. То же самое делали и Чемпионовы.

– Это не я! – сразу решил отвести от себя все подозрения глава семьи.

В тот день в электриков играли двое. Уже не молодой, но и не умудренный опытом хомяк лежал возле перекушенного удлинителя. Нашли его по характерному запаху подгоревших котлет.

Семья была в ужасе, маленький Чемпионов готовился затопить соседей слезами, а тут еще дед подливал масла в огонь, говоря, что мохнатого камикадзе за такое «харакири» не примут в хомячий рай и что жареный хомяк, несмотря на трагедию, выглядит аппетитнее всего, что обычно готовят в этом доме.

У Нины при себе имелся воскрешающий набор, который выдавался техникам один раз в год и мог быть использован только в самых экстренных ситуациях. Хомяк не входил даже в первую сотню этих случаев, но девушка чувствовала себя ответственной за случившееся. Пусть это будет стоить ей карьеры, но она хотя бы доведет до конца этот сложный день.

Набрав полный шприц целительной эссенции, Нина воткнула иглу в животное и надавила на поршень. Хомяк раздулся, глаза его открылись, шерсть начала восстанавливаться и дрожать, животное задышало на радость домочадцам. И только дед огорченно произнес:

– Значит, жареного мяса в этом доме я не дождусь.

Зверя изловили и отправили обратно в клетку, которую Жукова позже незаметно заварила.

С кухни начали доноситься сногсшибательные ароматы.

– О, кажется, пирог готов, – улыбнулась мама Чемпионовых и пригласила всех к столу.

Нина тем временем смогла дозвониться до Крысина и наорать на него.

– Знаешь, мне, вообще-то, их точно так же передали, – сказал коллега. – Наш техник Хмырин подсунул мне этих Чемпионовых под предлогом того, что ему нужно попасть на свадьбу. А ему в свое время эту семью подсунул Хитров. Так что не нужно мне на совесть давить!

– Подожди, так ты хочешь сказать, что у этой семьи нет своего постоянного техника? – спросила Нина, чувствуя, как сердце сжимается от тоски.

– Да с ними никто больше месяца не выдерживает! Странно, что до сих пор семья в полном составе. А хомяк, кстати, уже одиннадцатый год живет – его постоянно воскрешают. Наше Бюро за Чемпионовых по двойному тарифу платит. Так что мой тебе совет: потерпи две недельки. Заработаешь, а потом передашь кому-нибудь. Но не мне! Я точно не возьму обратно, даже не надейся! – сказал Крысин и сбросил вызов.

Пока семейство обедало, Нина внимательно изучила квартиру. Работы здесь – непочатый край: в ванной вот-вот сорвет кран с горячей водой; балконная плита висит на соплях; сверху живут явно не самые адекватные соседи; мать Чемпионовых морит семейство полезным голодом и не признаёт никакой медицины, кроме гомеопатии; отец берется за все виды ремонта без минимального опыта, а дед, судя по биографии, постоянно влезает в большие долги, особенно любит занимать у местных бандитов. И ведь семья даже не подозревает о том, что ежедневно находится на грани, а невидимая сила удерживает их в живых для бог знает каких вселенских замыслов.

Из кухни донеслись звуки кашля. Кажется, дед опять подавился, и теперь его спасали всей семьей. Только маленький Чемпионов бегал по квартире и хватался то за бутылку с уксусом, то за опасную бритву, которые Жукова ловко выбивала у него из рук.

– А вкусный у тебя пирог, Кать, получился. Завтра еще сделаешь? – нахваливал муж супругу.

– Без проблем! Там столько этих грибов – на целый год хватит. С утра наберу и приготовлю, а может, и на суп замахнусь!

Слушая это, Нина чувствовала, что Чемпионовых нельзя оставлять без присмотра, но и находиться с ними круглосуточно – тоже сомнительное удовольствие. Подобная опека кого угодно с ума сведет. Требовалась какая-то система, внедрение технологий, научный подход. Все свободные минуты Нина посвящала этому вопросу и наконец нашла решение. Взяв бумагу и ручку, она начала писать письмо, в котором подробно изложила проблему.

Как-то утром в квартире Чемпионовых раздался звонок. Гостей никто не ждал, а звонили очень настойчиво.

– Кажется, я знаю, кто это, – побледнел дед. – Не открывайте, – препятствовал он родственникам, но это не помогло: гость в итоге открыл дверь собственным ключом. Точнее, это была гостья.

На пороге возникла бабушка Чемпионовых, которая почти пятнадцать лет провела в командировках на Северном полюсе. Суровая и жизнелюбивая полярница обвела ошеломленное семейство строгим взглядом и объявила:

– Дорогие мои, я вернулась. Ты, – показала она невестке на мотоциклетное снаряжение, – чтобы без полной защиты, включая шлем, из дома больше не выходила! А ты, – посмотрела она на сына, – надеюсь, в розетки больше не лезешь самостоятельно?

Чемпионов замотал головой.

– Я прослежу, – кивнула бабушка и вытащила палец внука из его же носа. – Тебя я скоро в экспедицию возьму, раз такая тяга к исследованиям.

Последним на очереди был муж.

– Что-то ты совсем тут без меня исхудал и постарел. И раньше был не Геракл, а сейчас вообще без слез не взглянешь.

– Конечно, бросила меня на пятнадцать лет, пять из которых я с этими травоядными спортсменами провел, – обиженно надулся старик Чемпионов.

– Так ты сам говорил мне следовать за мечтой, вот я и последовала. Так что не нужно мне тут сопли размазывать!

– Конечно, сказал, ты же меня контролировала, как ребенка!

– А ты и есть ребенок. Ни шагу не можешь сделать, никуда не вляпавшись. Да и тебе самому этот контроль нравится. Пойдем, я тебе тут сала привезла и целый мешок шоколада. Будешь у меня как полярник питаться, пока не примешь человеческий вид.

Дед фыркнул, но повиновался. Остальные члены семейства последовали его примеру.

Через три дня Нина впервые смогла взять выходной, а через полгода спокойно отправилась в отпуск, не передавая никому ставших ей уже родными Чемпионовых. Взяв ипотеку, она вдруг почувствовала, что могла бы еще немного увеличить нагрузку и повысить доход. Такое желание, конечно же, не осталось без внимания. Как-то раз Жукову поймал в коридоре ее коллега по фамилии Хмырин и слезно попросил взять на пару дней его подопечных – семью Удачиных. Хмырину срочно нужно было попасть на чью-то свадьбу.




В зале слушания

– На каком основании и из каких фондов был сформирован повышенный оклад за работу с семьей Чемпионовых? – первый вопрос прозвучал, когда в докладе еще даже не поставили точку.

– Никто. Никому. Ничего. Не повышал, – отчеканил Костромин. – Эта крыса, – глянул он на Крысина, – все придумал, чтобы слить проблемных клиентов, а Жукова со своими кредитами была готова во что угодно вляпаться. Я ей говорил, что подберу кого-то соответствующего ее разряду. Но с женским терпением, а вернее с его отсутствием, сами понимаете, бороться сложно.

– Так кто будет отвечать за произошедшую трагедию? – собрав пальцы в замок, спросил председатель. – Преждевременный обрыв судьбы не просто нарушение, это – преступление.

– Мне кажется, что это звучит слишком категорично. Речь идет о смерти хомяка, который и так прожил в четыре раза дольше положенного… – нерешительно выступил юрист.

– Вам кажется, товарищ Федоров. Хомяк являлся важным участником цепи Великого замысла. Его преждевременная кончина, наступившая вследствие некомпетентности господина Костромина, нанесла непоправимый урон Оси Судьбы. Если бы не товарищ Крысин, вовремя рассказавший нам о происшествии, мы бы искали причину в другом месте и допустили бы новые ошибки, которые привели бы к совершенно непредсказуемому результату.

Федоров пытался еще что-то сказать, но его жестом заставили придержать мысли внутри черепной коробки.

– Комментарии излишни. Рапорта не было. Хомяк трагически погиб, а Чемпионовы числятся за техником несоответствующего уровня, – тон председателя не давал права апелляции. – Переходим к следующему свидетелю, у нас осталось всего два дела.

– Следующему свидетелю? – не верил своим ушам Костромин. Его защита буквально рассыпалась на глазах.

Понурый взгляд юриста и его скорбное молчание лишь подтверждали это. Кого еще могли пригласить свидетельствовать против него? Кроме Крысина и Хмырина, никто из ребят не вызывал сомнений. Его люди были его людьми. Он лично общался с каждым, знал их характеры, привычки, все слабые места. Без его утверждения человека не допускали в коллектив. Предателей он бы точно распознал. Кто же это?..

 

[Юлия]

Операция «Сердцеедка»


Судьбы в браке и за его пределами

Брак – это переплетение жизненных путей. Он не сливает две судьбы в одну, но делает их уравнения схожими, а результаты – часто совпадающими. Таким образом, на семью выделяется только один техник. Однако анализ, расчет и коррекция судеб супругов могут иметь одинаковые значения только в случае, если супруги проживают вместе. Если же они оказываются разделены расстоянием, то расчеты снова становятся индивидуальными.

Когда люди разводятся или дети покидают родительский дом по достижении определенного возраста или в связи с иными обстоятельствами, за каждым из них закрепляется новый специалист. Если эти же люди создают новые семьи, специалист также может быть заменен. Иногда с одним человеком на протяжении жизни работают до десяти сотрудников. Известны случаи, когда через одного клиента прошло тридцать техников. Подобные примеры начинают разбираться студентами Судьбостроительного университета с первого курса учебы.


Ежегодная премия техника судьбы Стулова летела всем котам под хвост. А дело было в его подопечной Кате Елкиной, которой суждено было влюбиться.

После того как очередной козел потоптался на душевном огороде Катерины, женщина ударилась в самодостаточность – и преуспела. С последних отношений прошло десять лет. Елкина вытравила всех бабочек из живота, обзавелась иммунитетом к романтике и всякой мужской помощи. Она сама меняла розетки, сама прочищала стоки, изучила принцип работы водогрейного котла, могла дать отпор хулигану и даже пару раз вправляла несложные вывихи. И уж тем более она могла сама себя сводить в ресторан, где заказывала все, что хотела, без стеснения. Ей было хорошо.

Стулов тоже был счастлив. Он ничего не делал, копил жир и был самым успешным техником судьбы на свете, так как клиентка спокойно справлялась без его «мужской» помощи. А тут вдруг любовь. Зачем? Кому это надо? И хуже всего, что конкретной кандидатуры не было. «Судьба – странная и нелогичная штука. Она совсем не такая, какой многие ее себе представляют», – философствовал про себя Стулов.

Привести мужчину в дом Елкиной было не проще, чем отправить лошадь в космос. Стулов начал с основ: напустил клопов в матрас и договорился с коллегой-техником, который вел одинокого и несчастного дезинсектора. Последний пришел в дом к Елкиной для уничтожения насекомых.

– Отрава должна выветриться через сутки, там сейчас как на Фукусиме в две тысячи одиннадцатом, – сказал специалист, выйдя в подъезд к Елкиной. – Не хотите провести это время в компании хорошего и заботливого мужчины? – подмигнул он, снимая с лица респиратор.

– Не хочу, – коротко ответила Елкина и с каменным лицом вошла в квартиру, где в ядовитом тумане погибал ее враг.

Следующим претендентом был монтажник окон. Стулову пришлось постараться, чтобы разбить стеклопакет на седьмом этаже. Для этого он договорился с начальством об урагане. Так у Елкиной появилась дыра в окне на лоджии и дверь от «Фольксвагена», которая прилетела с местной авторазборки.

Монтажник вертелся и так и этак, позируя перед Елкиной, словно канадский пожарный на съемках для женского календаря. Но хозяйка окна не взяла его в свой тираж и даже пару раз треснула шваброй, чтобы не занимался ерундой.

Были и харизматичные газовщики, и жгучий брюнет сверху, который уснул в ванной и залил четыре этажа. Как ни старались все они подбивать клинья, симпатичная, но черствая Елкина расклинивала их и угрожала судами.

Стулов пал духом и обратился за помощью к коллеге.

– Оль, ты же лучшая в этом деле, помоги, – умолял техник женщину, переженившую половину области.

– У меня фиксированная ставка: двадцать пять процентов от месячного оклада, – обозначила тариф Оля.

– Что за времена… – тяжело вздохнул Стулов. – Ладно, я согласен.

Этим же вечером двое техников начали операцию «Сердцеедка». Елкину атаковали по всем фронтам. Заглянув в холодильник, она внезапно обнаружила, что все продукты испортились. И если к молоку доверия никогда не было, то от горохового супа такой подлянки ожидать не приходилось. Все это было очень некстати. У Елкиной бюджет был расписан до копейки, и лишние траты не предполагались.

Но тут Катерину что-то дернуло залезть в зимнюю куртку. Там-то она и обнаружила купюру, подброшенную Стуловым. Стало понятно, что турпоходу в магазин быть. Перед выходом техники удлинили ей каблуки, подмешали в дезодорант феромоны, ушили платье для подчеркивания фигуры и чуть подправили макияж, чтобы он выглядел более соблазнительным.

Комплименты летели в сторону Елкиной, как предложения от операторов сменить тариф, но женщина отбивалась от них легко и, главное, эффективно. Техники ставили ей подножки, но Катерина не спешила падать в спасительные мужские объятия и выполняла акробатические кульбиты прямо на асфальте. Ей на ходу посвящали стихи – Елкина отвечала грубой прозой. Женщину просили дать телефон, но Катерина давала лишь направление, в котором нужно идти.

Купидоны теряли всякое самоуважение и уходили в запой.

– Прости, Стулов, но тут безнадежный случай, – признала поражение Оля через неделю тщетных попыток. – Я боюсь, не судьба.

– Как это – не судьба? – кусал губы Стулов. – Меня же премии лишат, если вообще не уволят.

Оля лишь виновато пожала плечами.

– Может, оно и к лучшему. Смотри, какая она молодец: все сама. Зачем ей кто-то? – Оля оглядела сияющую чистотой уютную квартиру Елкиной. – Одно только мне здесь не нравится…

– Что? – спросил поникший Стулов.

– Цветы. Они у нее почти все погибли. Жалко же, – показала Оля на горшки, расставленные там и тут.

– Цветы она очень любит, но почему-то совсем не умеет за ними ухаживать, и бедолаги вянут, – отстраненно ответил техник.

– Так тут для каждого отдельный уход нужен. Одним поливом не поможешь. Просто я сама цветовод. Это вот мирт, сухой совсем, хотя влажность любит. Здесь земля слишком плотная, тот прищипывать надо, а этот, наоборот, перелили.

Оля расхаживала по комнате, но Стулов ее не слушал, представляя, что теперь скажет жене, когда его премия пролетит мимо. Эти деньги уже казались ему ускользающим троллейбусом: вот он еще мелькает огнями в темноте, но уже сворачивает в депо, оставляя его одного на пустынной остановке.

– Вроде такая самодостаточная, а вопрос не изучила.

– Ну… Люди не идеальны… – вздохнул Стулов.

– Ты не против, если я тут немного пошаманю перед уходом?

– А?.. Да делай что хочешь. Цветы, шметы… – бросил подавленный техник, и Оля включилась в работу.

В этот момент в дверь Елкиной позвонили.

– Добрый день. Возможно, это прозвучит странно, но у вас случайно нет двери от «Фольксваген Пассат»? – спросил неизвестный, возникший на пороге. – На разборке сказали, что последняя улетела в ваше окно во время урагана.

Елкина не хотела впускать незнакомца, но дверь машины была тяжелой и жутко мешалась.

– На лоджии, – кивнула она, и мужчина прошел внутрь. – Разуйтесь только.

– Прошу прощения, – виновато улыбнулся визитер и снял кроссовки. – У вас очень уютно и цветов столько. Это мирт? У бывшей жены такой был, его опрыскивать надо, листья сухие, – проходя по квартире, заметил гость.

Елкина откашлялась, как бы напоминая о цели его визита:

– Вы же вроде за дверью пришли?

– Да, простите, – улыбнулся тот и проследовал на лоджию.

Оля и Стулов наблюдали со стороны, ни на что особо не надеясь.

– Хорошая дверь, сколько с меня?

– Забирайте так, я же ее, можно сказать, незаконно приватизировала, – ответила Елкина, запирая лоджию.

– Слушайте, я понимаю, что это наглость, но вы не хотели бы выпить со мной кофе? – обуваясь, спросил гость.

– Нет, простите, мне это неинтересно.

– Ну я вам все равно оставлю свой номер, вдруг передумаете. Или, может, к вам еще какие запчасти прилетят, – засмеялся мужчина и положил на столик рабочую визитку.

Катерина дежурно улыбнулась в ответ и закрыла дверь.

Техники еще несколько дней пробовали познакомить Елкину хоть с кем-нибудь, но ни один дятел не клевал на этот неприступный ствол. Зато Оля все эти дни ухаживала за цветами и смогла реанимировать их. Многие даже дали новые побеги. Это не могло не ускользнуть от внимания Елкиной, и что-то в ее голове связало эти воскрешения с появлением того хозяина «Фольксвагена». Других событий внутри ее квартиры в последнее время не происходило.

Исключительно ради эксперимента она позвонила по оставленному номеру.

– Алло, это Максим? Меня Катерина зовут. Вы приходили за дверью, помните?

– …

– Нет, глушителя у меня нет. Я бы хотела пригласить вас на кофе с вафлями.

– …

– Сегодня, да. Жду.

Стулов и Оля мобилизовались: что-то начало сдвигаться с мертвой точки.

Максим пришел без опозданий. Да еще и с цветами. Правда, не с букетом роз, а с диффенбахией и монстерой. Это был второй знак. Меланхоличный и вечно пьяный купидон Елкиной наконец натянул тетиву.

Встреча прошла достаточно сдержанно и походила на официальный прием, но Елкина заметила, что после этого свидания цветы поперли как на дрожжах.

В следующий раз Елкина пригласила Максима на обед. Потом на ужин, плавно перетекший в завтрак. Миссия техника была выполнена, а премия спасена.

 

[Юлия]

– Ты все запомнил? – спросила Оля у Стулова, когда тот выслушал ее инструкции по уходу за цветами.

– Да. Поливать, прищипывать, опрыскивать, рыхлить… – перечислял техник. – Подумать только, какие-то там цветы решили такой сложный вопрос… Даже не верится.

– Ну, знаешь ли, Стулов, в нашем деле главное – результат, а уж как он будет достигнут – это совсем не важно.

– Согласен.

– И не забудь, с тебя двадцать пять процентов.

– Странная вещь судьба, – вздохнул Стулов. – Любовь получают одни, а платят за это другие… Переведу на карту.




В зале слушания


Для дачи показаний приглашается подопечная техника судьбы Евгения Стулова – Катерина Сергеевна Елкина.

– Что?! Клиент? В конторе? В зале слушания? Для дачи показаний?! – засуетились почтенные господа. – Вы с ума сошли! Это же нарушение КОДЕКСА!!!

– Секретарь, проясните всем присутствующим ситуацию, – спокойно произнес глава собрания, после того как отрубил звук целому залу.

Человек справа от него склонил голову над свежими правками к КОДЕКСУ и затянул заунывную речь о том, что согласно такой-то статье такого-то раздела и такого-то параграфа, привлечение клиента для дачи показаний на слушание вполне допустимо. По окончании выступления человеку, согласно регламенту, чистят память.

Слушателям вернули звук.

Клиентку попросили пройти вперед. Гордая осанка Елкиной, ее невозмутимый вид и уверенный, почти механический шаг вызывали у присутствующих какой-то неприятный зуд. Вершители судеб не привыкли к такому поведению клиента, которому было даровано право познать Великую тайну Бюро. Но Елкина оказалась настолько самодостаточной, что даже понимание своей зависимости от судьбы ее нисколечко не смущало. Все с тем же спокойствием танка на параде вооружений она прошла по длинному проходу между рядами со скрипучими стульями и, достигнув своей кафедры, подобрала удобную позу и приготовилась отвечать.

– Костромин, мы за тебя, если что, – донеслось до Павла Рефрижераторовича.

Гордые сотрудники Бюро больше всего на свете не терпели выскочек. А уж если выскочка была из клиентов, то это перекрывало все грехи оступившихся коллег и действовало на сотрудников, как красная тряпка на быка.

Председатель поприветствовал Елкину и предложил рассказать, что именно послужило причиной появления ее в этом зале.

– Эти ваши техники, – начала Катерина, – натворили дел. То, что они активизировались, и то, что один из них мужчина, я поняла сразу. У меня нюх на такое. Мужик всегда действует грязно и тупо. Идет напролом, как огромный, ржавый грузовик без тормозов, и даже не замечает, как разрушает что-то по пути. Женщины никогда не будут поступать так бездумно. Мы сто раз подумаем и перепроверим, прежде чем браться за что-то.

Женская часть зала заметно оживилась. Возмущенные мужчины поспешили напомнить о статусе говорящей – посторонней здесь клиентки. Но Елкина, кажется, уже обзавелась группой поддержки: ее реплики встречали одобрительным гулом. Катерина же демонстративно игнорировала эту реакцию.

– Правда, эта его помощница оказалась не лучше. Такая же наглая растяпа. Я сразу почувствовала, что меня кто-то подталкивает на все эти свидания. Столько лет тишины и спокойствия, а тут один за другим повылезали со всех щелей эти романтики, как соседи на незапароленный Wi-Fi. Я что, похожа на идиотку и не понимаю, когда творится какая-то бесовщина?

– То есть вы, никогда ранее не встречавшаяся с техниками судьбы и не знавшая об их существовании, поняли, что они есть и подталкивают вас на какие-то решения и действия против вашей воли? – надменно прыснул юрист Костромина.

– Товарищ Федоров, держите свой сарказм при себе до тех пор, пока вам не дадут слова, – щелкнул пальцами председатель. – Рассказывайте дальше, – снова обратился он к Елкиной.

– Я знала, что кто-то есть рядом со мной. В призраков не верю, потому что если бы призраки существовали, то вся планета была бы ими переполнена и мы буквально наступали бы им на ноги, а это, согласитесь, бред сивой кобылы.

Гробовая тишина воцарилась в зале – никто не осмелился оспорить очевидное.

– Я решила, что за мной просто кто-то следит и пакостничает, почерк прям как у моего бывшего со времен института – Костика Хитрозадова.

– Вы имеете в виду Константина Листопадова? – уточнил секретарь.

– Да, это я его так называла. Тот еще жук-навозник, вечно все пытался выставить так, будто я сама во всех его косяках и неудачах виновата. В общем, я знала, что со мной тут в игры играют, но хотела сперва посмотреть, к чему все это приведет.

– И к чему же это привело? – спросил председатель.

– К свадьбе, вы же знаете.

– Но вас это не устраивает?

– Устраивает. Но не устраивает моего избранника. Ваши товарищи даже не удосужились заглянуть в мой паспорт и проверить штампы.

– Вы замужем?! – точно ошпаренный вскочил с места Костромин.

– Уже пятнадцать лет как, – повернула голову вполоборота на Павла Рефрижераторовича Елкина. Мы продержались пять лет, а когда стало совсем невмоготу и мы почувствовали, что дальше эти отношения доведут только до уголовного дела, разбежались. Но заявление так и не подали. Хотели, но откладывали, и вот, собственно, все и вскрылось пару недель назад.

– Павел Рефрижераторович, как это прикажете понимать? – председатель плохо играл удивление, и Костромин не купился на этот дешевый спектакль.

Должно быть, все было подстроено специально и заранее, чтобы у Павла не было шансов оправдаться. Но сути это не меняло. Ошибка действительно была, и она была серьезной. Он начал копаться в памяти.

– Елкину временно передали под опеку Стулова, после того как она разошлась с мужем. В планах был развод, но, видимо, мы этот момент не довели до конца. А в разнарядках этого не было. Мы не обязаны сами следить за такими вещами! Разрыв состоялся, а уж как он прошел – официально или нет – не нашего ума дело.

– Вашего, Павел Рефрижераторович, вашего.

– Технически мы ничего не нарушали. И с какой стати ваш муж против, если вы с ним не живете? – нахмурился мастер.

– Он, знаете ли, тот еще гаденыш. Я же говорю, все мужики по знаку зодиака – однозначно овны. Плевать им на то, что все сгорело много лет назад, – они все равно будут стараться подливать выдохшийся бензин в золу и чиркать отсыревшими спичками. В общем… Ваш этот домовой…

– Техник! – грозно выкрикнули из зала.

– Техник, – неохотно поправила себя Елкина, – свел нас с Максимом, и за это, я, конечно, ему благодарна… Но когда тот узнал, что у меня в закромах имеется муж, начал отпускать шуточки, которые считал невинными, и намекать на то, что пора бы уже и ему выделить страничку в моем паспорте. А я, знаете ли, шутки не люблю, да и не хотелось мне больше замуж. Малоприятный опыт отбил все желание. Но он меня уговаривал. И уговорил. А когда я дала согласие, пришлось восстанавливать общение с бывшим мужем и просить его о разводе. А тот ни в какую. В итоге эти двое сначала друг друга матом крыли, потом подрались, потом помирились, а сегодня идут вместе в бар. В общем, я тут подумала и решила, что пусть друг на дружке женятся, а мне, пожалуйста, отключите вашу бесплатную услугу, за которую слишком много платить нужно, – перешла на требовательный тон Елкина.

– Простите, мы не можем снять с должности техника судьбы. Заменить – ради бога, но не снять, – замотал головой председатель.

– Снимайте, я сказала, – процедила Елкина сквозь зубы. – Я работаю в должности налогового инспектора, в отделе, занимающемся вашим Бюро и другими фильдеперсовыми конторками, которые считают себя выше остальных.

После этого заявления зал в спешке покинуло с десяток человек.

– Так вот как она сюда попала, – прошептал Федоров Костромину.

– А что, разве мы платим налоги в обычную налоговую? – спросил Павел, повернувшись к юристу.

Федоров вытер вспотевший лоб рукавом пиджака.

– Даже Бюро судеб не имеет столько силы и власти, как этот орган. И мы все-таки люди, а не эльфы какие. Мы живем не в дуплах. У нас квартиры из железобетона и кирпича. Нам всем нужны кредиты, медицинское страхование, налоговые вычеты, да и помещения в аренду никто не сдаст без юридического статуса.

– Хм. Я всегда думал, что ОАО – это просто шутка такая и для нас все делает внутренняя бухгалтерия, а оказывается, мы реально зарегистрированы.

– Да, – кивнул Федоров. – И есть люди, которые следят за движением наших капиталов, – он показал на Елкину. – У нее иммунитет к амнезии.

– Засада…

– Павел Рефрижераторович, – щелкнул пальцами председатель, – вы же понимаете, что сейчас на кону?

Костромин с минуту стучал ногтями по столу, как делал всегда, размышляя над сложным решением.

– Мы можем предложить госпоже Елкиной компенсацию? – спросил вместо него юрист.

– Интересно, за чей счет? – усмехнулся старший судьбонос.

– За мой – за чей же еще, раз контора не защищает своих сотрудников, – сухо ответил мастер.

– Простите, товарищ Костромин, – повернулась к нему Елкина, – но я прекрасно осведомлена о состоянии ваших дел и могу точно сказать, что никакие компенсации вы платить не можете, если только у вас нет какого-то постороннего дохода, о котором мы не знаем. Таковой имеется?

Костромин медленно замотал головой.

– Спасибо, Катерина Сергеевна. Мы попросим вас подойти в кабинет нашего секретаря после окончания заседания для уточнения всех ваших требований. Думаю, что еще часа два – и мы займемся вашим вопросом.

Старший судьбонос, с трудом выдавливая из себя вежливую улыбку, предложил Елкиной проследовать в зал ожидания или посетить буфет.

Как только дверь за Елкиной закрылась, в зал как будто ворвался свежий воздух, и люди свободно задышали.

Костромин утонул в своем неудобном кресле и уставился на изящный, усеянный ажурной лепниной потолок. Когда-то, много лет назад, он пришел в Бюро вместе с отцом, который был обычным реставратором. Совсем юный Пашка помогал ему собирать строительные леса для восстановления прекрасного и таинственного декора, изображающего античные сюжеты. Костромин помнил, как вбивал вон те крюки, на которых сменилось не меньше трех фонарей, как своими руками расширял балконы: устанавливал новые опоры, добавлял секции ограждений; как шлифовал детали барельефов, наносил позолоту и с замиранием сердца слушал…

Сидя под самым потолком на дощатом помосте и свесив ноги за крестовые связи лесов, он наблюдал, как внизу проходили собрания. Звучали голоса тех, кто в строгих, но неброских костюмах, без медалей, лент и сверкающих аксельбантов погружался в дебаты о судьбе всего человечества. Эти прекрасные задумчивые люди обсуждали подлинную судьбу мира, а не ту, что с трибун и тронов рисовали своими указами политики и короли. Здесь, в этом просторном, пахнущем лаком и пылью зале, под этим великолепным потолком ковалась история – невидимая и настоящая.

Пашка подавал отцу очищенные мастерки, вдыхал запах сырой штукатурки и гипса, а сам мечтал о том, что когда-нибудь так же пройдется по грубым краям чьей-то судьбы, отшлифует неровные и опасные углы, выведет прекрасные контуры будущего, добавит рельефа на чьей-то гладкой и скучной повседневности. Здесь начался его путь в Бюро, здесь он и закончится сегодня.