Техники судьбы. часть 14

Профессор Кораблев


Техник судьбы не обязан строго придерживаться рекомендаций для выполнения всех пунктов суточного задания, однако должен осуществить выполнение суточного плана на уровне не менее 90 %. Иными словами, техник имеет право принимать решения на свое усмотрение в зависимости от ситуации, проявляя уверенность в том, что его действия необходимы для успешного выполнения задания и при этом не нарушают течение судьбы.

КОДЕКС Судьбы


Бодро поднявшись по ступеням, профессор Кораблев толкнул дверь университета и, не обращая внимания на приветствия коллег и студентов, поспешил вперед. Он не собирался тормозить, но металлодетектор издал противный писк, и перед Кораблевым вмиг возник невысокий, серый, как плитка в университетском туалете, охранник и, нахмурив кустистые брови, медленно произнес:

– Телефон, ключи, ремень положите на стол, подготовьте пропуск или документы.

– Опять за свое? – вспыхнул Кораблев, словно пропитанная бензином тряпка.

Профессор уже с утра был на взводе. Сначала кофе на себя пролил, потом заметил под днищем машины черную масляную лужу, а еще куда-то подевалась его любимая фирменная ручка-перо, которой так приятно было выводить «неуд» в зачетках всяким лентяям и бездарям. Пришлось переодеваться, записываться на диагностику, ехать в канцелярский магазин…

– Пропуск или паспорт, можно водительское удостоверение, – не меняя интонации, монотонно произнес охранник.

– Ты совсем больной? Я тебе уже в тысячный раз говорю, что ничего показывать не буду. Вон туда свои глаза направь! – показал Кораблев на Доску почета, где его огромная фотография выделялась на фоне остальных прямо по центру. – Ничего не смущает?

Старик-охранник словно оглох и, не замечая истерических выкриков профессора, продолжал стоять неподвижно. Но и Кораблев не мог упустить случая козырнуть авторитетом.

– Не смог в жизни ничего добиться, нормальную специальность получить, устроился на три копейки и теперь пытаешься из себя что-то изображать?

Ветхий страж даже глазом не моргнул, отчего Кораблев начал распаляться еще сильнее.

– Запомните, господа студенты! – громко обратился он ко всем, кто был в зоне голосовой досягаемости, и в шумном вестибюле тотчас повисла тишина. – Если на лекциях вы, вместо того чтоб на доску смотреть, будете в свои телефоны таращиться или в блузки заглядывать однокурсницам, станете вот таким же бесхребетным, бесполезным, бесперспективным увальнем, как этот вахтер, который уже год тут работает и никак не может запомнить профессора физики в лицо! – показал он рукой на охранника.

– Я три года работаю.

– Да ты тупее, чем я думал, – обрадовался такому ответу Кораблев.

– Ключи и телефон на стол. И предъявите документы.

– На, подавись! – профессор бросил на стол телефон и ключи, а затем ткнул охраннику прямо в нос своим паспортом. – Доволен?!

– Проходите, – сделал шаг в сторону тот.

– Ты здесь последний день, я тебе слово даю! – не поворачивая головы, голосил Кораблев, направляясь к лестнице.

Поднявшись на третий этаж, он первым делом зарулил на кафедру, где, как обычно в это время, пил чай декан Ноздрин.

– Григорич, ты же с ректором на короткой ноге? Можешь помочь удалить охранника? – налетел с порога Кораблев на товарища.

– Как это – удалить? – поинтересовался декан, отхлебывая чай и улыбаясь новенькой секретарше, что поедала его глазами, параллельно поедая кексы.

– Буквально: удалить, убрать, уволить! Задолбал этот идиот. Он же не работает, только кроссворды свои разгадывает или пишет что-то целыми днями в тетрадку. Тупой как пробка. Зачем он вообще нужен?

– Ну… для безопасности…

– Григорич, двадцать первый век! Давно придуманы камеры с распознаванием лиц, турникеты. Если надо, можно даже турель с автонаведением установить! Мы же университет – двигатель науки! У нас студенты роботов проектируют, зачем нам старый бестолковый охранник? Я сто раз говорил: пора все автоматизировать.

– Иваныч, остынь. Если все автоматизировать, то где простому человеку работать?

– Учиться надо, чтобы таких вопросов не возникало. Половину профессий вроде этого вахтера давно пора упразднить, они клещи на наших шеях.

– Нельзя так, – замотал головой декан.

– Льзя, Григорич, очень даже льзя! Прогресс не остановить. Еще немного, и, увидишь, пропадут эти вахтеры, контролеры и прочие старперы.

– Хорошо-хорошо, я тебя услышал, поговорю с ректором. Ты лучше скажи, что там с теорией?

– Я близко, – гордо сказал Кораблев и, уставившись куда-то в окно, замолк.

Прошла пара минут, прежде чем Ноздрин снова спросил:

– И что? Думаешь, получится совместить мозг и процессор?

– Не мозг, Саш, лишь определенные участки. Этого достаточно, – произнес он тихо, почти шепотом.

– Ты же понимаешь, что это невозможно? – аккуратно спросил старый друг Кораблева.

– Все возможно, Григорич. Мир не стоит на месте. Одна лишь переменная осталась в уравнении… И я найду ее! – от возбуждения Кораблев перешел на крик, но тут же затих.

– Может, пронесет, а? Ну бывает же, что наследственные болезни обходят стороной…

– Это неизбежно, – замотал головой профессор. – Я не хочу сидеть и ждать сложа руки. Короче, убери вахтера, мир должен автоматизироваться. А с меня ящик коньяка, – металлическим голосом подытожил Кораблев.

– Другой разговор! – расплылся в довольной улыбке декан. – Считай, его уже нет.

Этим же вечером старого охранника Петра Семеновича Рыбку уволили по какой-то высосанной из пальца причине. За ним приехал сын и помог загрузить в машину десять коробок с бумагами: то ли кроссворды, то ли какие-то тетради в крупную клетку, которые днями напролет заполнял старик, сидя на посту.

Через день Кораблев, как и обещал, принес в университет ящик коньяка, и в деканате случилась грандиозная пьянка, по итогу которой Кораблев и смог найти ту самую переменную для своего уравнения, после того как ударился виском о писсуар. Его словно осенило. Будучи еще в стельку пьяным, профессор ворвался в свою аудиторию и начал размашисто писать на доске цифры. Лишь когда результат его полностью удовлетворил, Кораблев уронил мел на пол и, дойдя до парт, уснул на одной из них. Разбудил его чей-то незнакомый голос.

– Филипп Иванович, просыпайтесь. Филипп Иванови-и-и-ч!

Кораблев разомкнул больные с похмелья глаза и, откашлявшись желудочным соком вперемешку с проспиртованной мокротой, спросил:

– Ты кто?

– Моя фамилия Кошкин, зовут Сергей Константинович, я из отдела безопасности Бюро судеб. У нас ЧП.

– Чё-е-е? – протянул Кораблев, поднимаясь на локте. Голова гудела, к горлу подступал коньяк и переваренное канапе, которое в него весь вечер пихала методист Светочка. – Какое, к черту, бюро? Какое еще ЧП?

– Ты – наше ЧП. Скажи, уравнение помнишь? – спросил серьезным голосом незнакомец, чей облик никак не мог сформироваться в мутном взгляде профессора.

– У-рав-не-ни-е?.. – промямлил Кораблев, взглянув на пустую доску. И тут его как током ударило. – Где оно?! Где уравнение?! Стерли? Зачем?!

– Ага! Забыл?

– Хрена с два! Помню! Вот тут оно, – постучал пальцем по лбу профессор. – Не дождетесь!

– Значит, придется память стирать, – тяжело вздохнул Кошкин.

– С какого это перепугу? Ты кто такой?! – трезвел на глазах Кораблев.

– Я из отдела безопасности, – строго повторил мужчина. – Ты решил уравнение и вывел формулу, которую нельзя было выводить. Рано еще. Через пятьдесят лет только можно будет. А то весь мир в труху.

– Да чего ты мне тут лапшу на уши вешаешь! Я вывел формулу! Я! – профессор показал дулю. – Хрен вам, а не пятьдесят лет!

– Увы, но такие правила. Судьба не дураками написана, а компьютерами, – пожал плечами Кошкин.

– Судьба? Компьютерами? – протер текущий нос Кораблев. – Компьютеры я уважаю. Слушай, не знаю, кто ты такой, но мне эта формула нужна, иначе… Иначе еще год-два, и я начну тупеть, пока не превращусь в овощ. У меня наследственное заболевание, и оно уже начинает проявляться. Понимаешь?

– Понимаю и сочувствую. Но чему быть, того не миновать, – с этими словами Кошкин выудил из кармана пиджака какое-то устройство, напоминающее мобильный телефон, только тонкий, как лист бумаги. – Слушай-ка, – загадочно улыбнулся он, – тебе, похоже, повезло.

– В каком смысле? – слез наконец с парты Кораблев.

– Судя по моим данным, у вас в университете работает один из наших ведущих и, я бы даже сказал, легендарных специалистов, который все еще считает судьбы вручную.

– Ничего не понял, – поморщился Кораблев.

– Краткий экскурс, – прочистил горло Кошкин. – До автоматизации судьбы всегда высчитывались вручную. Раньше были специально обученные люди: профессора, академики и просто талантливые специалисты, которые, исходя из данных каждой вверенной им души, делали расчет. Эти расчеты влияли потом на общий фон мироздания. Короче говоря, вот встал ты с утра, а тебе на ногу стул упал, или там машина сама собой сломалась за ночь, к примеру.

– Бывало такое, – подтвердил Кораблев.

– Это начало определенной цепочки в твоей судьбе. Стул на ногу упал, а вечером ты встретился с будущей женой или, наоборот, не встретился. Ну так вот, все это не случайности, а результат работы нескольких человек: сборщика информации о каждом клиенте, мастера, который передает данные в Бюро, потом идет расчет, а после в работу включается назначенный тебе техник, который и стул подкручивает, и машину ломает, пока ты спишь.

– Я тебе не верю!

Тут Кошкин заглянул в гаджет и, что-то там пролистав, сказал:

– Через пять секунд тебе придет сообщение от жены. Она спросит, где ты и почему не отвез в химчистку ковер?

– Да это херн… – начал было Кораблев, но тут его телефон пиликнул, на экране появилось то самое сообщение. – Быть не может! – округлились красные глаза.

– Может. Так о чем это я? Ах да! У вас работает один из немногих людей, кто высчитывает судьбы вручную. Представляешь, один человек считает судьбы целому университету!

– Не представляю, – признался Кораблев. – Нереальный объем.

– Так и человек – легенда, – подмигнул Кошкин. – Можно попробовать уговорить его подкорректировать кое-что у тебя в судьбе. Умрешь в тот же год, что и должен был, но зато в своем уме. Вообще странно, что он допустил эту твою формулу… – почесал затылок Кошкин. – Это явная ошибка в расчетах и грубое нарушение. Его же теперь могут уволить. Эх, последних спецов на компьютеры заменят. Никаких больше корректировок…

– А кто этот человек? Я его знаю? – загорелись глаза у Кораблева. – Наверное, один из наших профессоров? Я же всех их… как облупленных! А тут такая тайна, оказывается, – от волнения он начал покусывать ногти на правой руке. – Любопытно теперь у него или у нее расспросить обо всем. Какой же мозг! Какой размах! Только не говори, что это Ноздрин, умоляю, я же ему не прощу!

– Нет, – замотал головой Кошкин, – фамилия у него Рыбка. Петр Семенович.

– Понятия не имею, кто это, – фыркнул Кораблев.

– Он у вас охранником числится.

– Что-о-о?! Вахтер?! Этот любитель кроссвордов и растворимого кофе? Этот хам?! Этот… Этот…

– Этот великий человек, – закончил за него Кошкин. – Он тут уже три года работает. Раньше за ним целая область числилась. Стареет… Пойдем, познакомлю. Думаю, вам будет о чем поболтать.

– Не получится, – пожевал пересохшие губы Кораблев.

– Он на больничном, что ли?

– Уволили. Не без моей помощи, – траурно произнес, словно зачитал приговор самому себе, профессор.

– Да ну? Наверное, у меня данные не обновились, – тыкал без конца в устройство Кошкин. – Ну что я могу сказать. Только то, что говорю тысячу раз на дню: не судьба! Это вообще у нас фирменный слоган, – улыбнулся он. – Значит, у вас тут уже стоит компьютер. И он высчитывает судьбы. Боюсь, его мы не уговорим, – развел руками представитель отдела безопасности. – Прогресс – дело такое, против него не попрешь. Ладно, мне пора. Завтра ты проснешься и ничего не вспомнишь, включая свою формулу. Ариведерчи.

Сказав это, Кошкин вышел в приоткрытое окно аудитории.

Кораблев решил, что все это ему лишь привиделось. Белая горячка, и надо бы срочно ехать прокапаться, но что-то не давало ему покоя. Он нутром чувствовал, что все было взаправду. И если так, то он совершил самую серьезную ошибку в своей жизни. А ведь человек просто выполнял свою работу, следовал инструкциям, требуя пропуск или документы…

Выйдя из аудитории, профессор все острее ощущал себя виноватым. А еще формула начинала потихоньку выветриваться из головы вместе с градусами. Кажется, он понимал, что печальный конец неизбежен.

На улице уже было темно, время близилось к двум часам ночи. Кораблев подошел к машине, чтобы бросить в нее портфель, и тут увидел недалеко под фонарем его – охранника.

Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Кораблев подскочил к пожилому мужчине и пустился с жаром извиняться и объяснять, что он все знает: и про Бюро судеб, и про то, что перед ним стоит настоящая легенда… И вообще он, Кораблев, идиот и хамло.

– Вы не идиот, вы умный. Очень умный, – произнес беззлобно охранник, когда профессор закончил исповедоваться. – А мне пора на покой. Я устал, хочу отдохнуть. Но у меня для вас предложение. Я могу вам помочь избежать болезни, а заодно узнать многое о судьбе.

– Я на все готов! – твердо заявил Кораблев, не веря собственной удаче.

– Тогда завтра вы занимаете мою должность.

– Вахтера? – поморщился Кораблев.

– С официальной работой сами решайте, – махнул рукой старик. – Я имел в виду работу с судьбами, расчеты.

– Я? Считать судьбы? – испугался профессор. – Да вы что… Да это же…

– Я вас отрекомендую, как серьезного кандидата. Не переживайте. После вашей формулы это покажется ерундой. Но это не ерунда, а очень достойная и важная должность. Самая важная должность! Я не хочу, чтобы все заграбастали компьютеры. Не доверяю я машинам. Судьбы – это не только нули и единицы.

– А если я не справлюсь? – голос Кораблева дрогнул.

– Тогда весь мир в труху, – пожал плечами Рыбка. – Но так даже интереснее. Бодрит, знаете ли, и не дает заскучать. Что скажете?

– И я проживу в сознании?

– Иначе и быть не может.

– Тогда согласен.

– Вы только будьте готовы к тому, что жизнь круто изменится. Возможно, вы даже станете изгоем из-за того, что не сможете раскрыть свою истинную миссию близким и знакомым, да и времени это отнимает уйму, почти всегда нужно что-то считать.

– Но ведь это важная работа?

– Самая важная, – кивнул охранник, – а еще очень интересная, хотя порой и выглядит как обычное разгадывание кроссвордов.

Попрощавшись, довольный Кораблев поспешил домой.

– Петр Семенович, ты же не подстроил все это, чтобы на пенсию пораньше уйти? – спросил Кошкин, появившись из тени, когда профессор пропал из виду.

– Нет-нет, как можно. Это судьба у него такая, – хитро улыбнулся охранник.

– Ну-ну, – усмехнулся Кошкин. – Ладно, пусть работает, я и сам против всех этих автоматизаций. А тебе хорошего отдыха на пенсии.